В ПОЛНЕЙШЕМ ОТРУБЕ!
Минуту спустя пришел в себя и не понял, где я. Я лежал на чем-то твердом… В облаке дыма… И было невероятно громко… Я умирал от боли… И кто-то… меня пинал? Я поднял глаза и увидел, как вокруг носится Гленн и играет на гитаре. Он меня не увидел и снова врезал ногой по ребрам.
ААУ!
Гленн посмотрел вниз. «Роб? Это ты? Ты че делаешь? Ануфставай!»
Встать я не мог. Мучился от боли. Ко мне подбежали техники, унесли со сцены… и заклеили пластырем нос. А тем временем группа рубила «Hell Bent for Leather» без вокала. Фанаты понятия не имели, что происходит. Как и я.
У меня было помутнение рассудка и адски болела шея. И что я сделал? Что бы сделал любой адекватный рок-певец – рухнул бы в койку скорой помощи да поехал в местную больницу. Но уолсоллские парни так не поступают.
Когда видишь, как работяги вкалывают и варят чугун на местном заводе, так просто не сдаешься.
Если надо выполнять работу – вперед и с песней!
Я с трудом выполз на сцену и отыграл концерт. Одному богу известно как. Я думал, что нос и шея просто отвалятся. Это была настоящая агония. В любой момент я мог разрыдаться от адской боли. Черт, это было жестко.
Каким-то образом я совладал с эмоциями и дошел до гримерки. Джим Сильвия набрал 911, и они с Джошем сидели и подбадривали меня, пока мы ждали скорую помощь. И затем с другой стороны комнаты раздался шум. Ужасный, очень высокий скулящий голос. Сминя! Сминя! Сминя давольна!
Это был резкий ворчливый голос раздраженного парня из Черной страны. И он был вне себя от гнева.
Гленн с Кеном опять сцепились! Кто знает, из-за чего? Кому до этого есть дело? Но у Гленна обычно на лице была блаженная улыбка, как будто все эти склоки ниже его достоинства. А что до Кена…
Кен был настолько разъярен, что с голым торсом запрыгнул на журнальный столик – по телу все еще стекал пот после выступления. Лицо было красным от ярости, и он ревел белугой. Парень взбесился не на шутку и перешел на свой диалект.
«Сминя! Сминя, блять, давольна!!!»
Твою же мать! Прямо сейчас, в этот момент… Мне. Все. Осточертело.
Прибыли медики. Надели на меня шейный корсет. Я не мог пошевелиться. Джим поехал со мной в скорой, и пока мы ехали по дорогам Торонто, я мучился от боли и говорил себе:
«С меня довольно. Довольно ссор и грызни. Довольно гастролей. ДОВОЛЬНО ГРУППЫ. Мне нужно немного отдохнуть и заняться своим проектом. Сейчас же!»
В больнице мне сделали рентген и сказали, что я сломал нос и серьезно потянул спину. Следующие несколько месяцев пришлось ходить в шейном корсете. Я прилетел с Джошем в Финикс, разбитый, жалкий и в тяжелом шейном корсете, и мне стало себя жаль.
Джош сказал, что собирается на пару дней к брату, и исчез. Позвонил через пару дней.
– Привет, Роб!
– Привет! Как дела? Когда возвращаешься?
– Не думаю, что вернусь.
– Что?
– Думаю, останусь у Теда. Мне его не хватает, и мне здесь хорошо. Но было круто, спасибо за все! Пока!
И на этом все. С Джошем покончено. Хоть кровать ему купил.
Такой взрывной страсти, как с Брэдом, у нас не было, но мне было больно и не хватало Джоша. Несмотря на все мои похождения налево, я искренне считал, что нам с Джошем хорошо. Очевидно, ошибался.
Снова я был одинок, и меня накрыло. Полагаю, трезвость помогла справиться с расставанием, но я чувствовал себя… истощенным. Меня больше не было. Напряжение накапливалось. Я чувствовал себя скорлупой; абсолютно пустым человеком.
Мне исполнялось сорок, сложный возраст, и я был далеко не в самом праздничном состоянии. Слишком много всякого дерьма произошло. Судебный процесс, инцидент с байком, трения в группе, еще и Джош вдруг меня слил… И справиться с этим было сложно.
У меня не было шансов!
Я закрылся. Замкнулся в себе, влачил пустое унылое существование. Было ощущение, что я ничего не чувствую и на все плевать. Несколько недель я слонялся по дому в одиночестве. Ни разу не вышел и практически ничего не ел.
Я вспомнил маму после рождения Найджела, она впала в глубокую депрессию и ни с кем не разговаривала, пока не стала принимать транквилизаторы. Тогда я не понимал, каково ей. Теперь же понял.
Также я позволил себе признать то, что долгое время игнорировал и несколько месяцев отказывался признавать: Джош был натуралом. Все это время. Я думаю, он был сражен наповал, находясь с любимой рок-звездой, и поначалу ему нравилось со мной жить… Но потом все осточертело.
Да, Джош был натуралом. Как и Брэд. И Дэвид.
Почему же я продолжал оступаться и гонялся за натуралами? Что же со мной, черт возьми, было не так?
Существует теория, что некоторые геи неосознанно ищут себе натурала. Им годами вдалбливают, что они ничтожны, бракованный товар, и на подсознательном уровне они верят, что натуралы «лучше» их.
Вот и носятся за ними. Хотя если даже кого и цепляют, шансов удержаться нет. Это разрушающая, бесполезная и до идиотизма мазохистская установка… Но они все равно надеются на чудо. Снова и снова.
Блядь! НЕУЖЕЛИ я был одним из тех ребят? НЕУЖЕЛИ ЭТО ТАК?
Мне стукнуло сорок лет… Сорок! – посмотрел на себя со стороны и ужаснулся. Но я понятия не имел, как исправить ситуацию. Я понимал, что сексуальная ориентация загнала меня в угол – сам виноват, – с тех самых пор, как еще в школе понял, что гей.
Полжизни прошло, а я гей, гей в хеви-метал-группе, причем никогда и никому не смогу рассказать этот маленький мерзкий секрет. Ситуация безвыходная. Надежды нет.
Поэтому я сидел в одиночестве в Финиксе и занимался самоедством. Дело было дрянь.
18. Язык мой – враг мой!
C Джоном Бакстером я познакомился вскоре после того, как переехал в Финикс. Он был завсегдатаем местных клубов Mason Jar и Rockers и вместе с музыкантами Surgical Steel и другими ребятами любил выпить. Я всегда считал его классным парнем, и мы хорошо ладили.
Мы с Джоном стали общаться, когда он приобрел жилье в Лос-Анджелесе и начал там зависать. Я знал, что нужно передохнуть от этой летаргической жалости к самому себе, которой упивался в Финиксе, поэтому, когда он пригласил приехать к нему и остаться, я согласился.
Оказалось, Джон умеет слушать – я рассказывал ему о недавних муках и страданиях. Он оказал эмоциональную поддержку, и однажды вечером я вдруг рассказал ему о том, что разочарован в Priest и в свободное от группы время хочу заняться сольным проектом. Он меня здорово воодушевил.
«Да, Роб, ты, безусловно, должен это сделать! – сказал он. – Ты мог бы стать большой звездой. Посмотри на Оззи после ухода из Sabbath! Ты мог бы стать таким же успешным и популярным!»
