– Где находится этот короб?
– На третьем этаже, прямо над нами. В комнате, над которой разместили петуха.
– Пока школа работала, петух двигался каждый день?
– Верно.
– Кто за него отвечал?
– Сам отец. Он приходил из школы в одиннадцать пятьдесят, заводил механизм и запускал петуха, потом оставался обедать. Он был чрезвычайно дисциплинированным человеком.
– Прирожденный педагог, верно?
– Да, точно. У англичан и японцев есть кое-что общее – они любят жить и работать по четким правилам. Как жаль, что я совсем не такой!
– Мистер Пэйн приобрел фигуру петуха, потому что она ему понравилась?
– Да, конечно. Отец очень любил изобразительное и прикладное искусство, сам охотился за японскими гравюрами, картинами и антиквариатом. Каждый день после четырех часов он отправлялся в город на поиски. В кабинете отца, который сейчас занимает матушка, очень много образцов каллиграфии и антикварных вещей. Стенной шкаф больше похож на хранилище в магазине антиквариата. Интерьер этого дома спроектировал отец – так же, как и бо́льшую часть здания школы и спортивный зал. Деревья в саду тоже высадили по его оригинальному замыслу.
– Действительно, он же был художником… Но почему же тогда бросил живопись?
– Для меня это тоже загадка. Кажется, в Англии он писал по несколько больших картин в год, а набросков делал во много раз больше! Но, приехав в Японию, он больше не рисовал.
– Обычно бывает наоборот… Сколько было людей, по приезде в Японию начавших писать, хотя раньше они и кисть в руках не держали! Это все тоска по родине… Эдвард Морс
[60] – отличный пример. Что обычно рисовал мистер Пэйн, пока жил в Англии?
– Здесь ничего не осталось, но его стиль, кажется, походил на работы художника-графика Бёрдсли
[61]. По крайней мере, я часто слышал от него это имя.
– График? Разве ваш отец писал не маслом?
– Кажется, писал…
– Но вы не видели красок или художественных инструментов?
– Думаю, в его кабинете было много всего для масляной живописи и не только…
– Не только?
– Должно быть, я что-то не так понял, но в детстве всегда чувствовал странный маслянистый запах от отца, когда тот приближался. Я только недавно задумался, что это мог быть вовсе не запах краски…
Митараи нахмурился, а у меня на мгновение перехватило дыхание.
5
Когда Юдзуру по телефону пригласил ее на ужин, Тинацу была мертвецки пьяна. Встретив ее в прихожей, мужчина был вынужден подставить свое плечо: ввалившись в открытую дверь, она была не в состоянии передвигаться самостоятельно. Положив руку Юдзуру на талию, покачиваясь, обошла с ним вокруг стола и заняла свое место. Пошарив вокруг глазами, заметила Митараи.
– О, господин детектив все еще здесь! – Она рассмеялась своим необычно высоким смехом.
– Я пока не нашел виновного, – холодно ответил Митараи.
– Может, справитесь быстрее, если я вам помогу…
С таким помощником, как она, дело наверняка довольно быстро зайдет в тупик. В кино женщины часто навязываются сыщикам помогать с расследованием.
– Не переживайте, у меня уже есть помощники.
– Эй, а мне помочь не хочешь? – возмутился Юдзуру. – Или я недостаточно для тебя хорош?
– Да ну тебя, даже выпить со мной не можешь!
– Я так с тобой цирроз печени заработаю! – ответил мужчина и, посмотрев на меня, зашелся своим смехом бабуина.
– Мог бы быть и поласковее…
– Ласковее некуда… Вот, позвал тебя на ужин. Дай тебе волю, ты одним сакэ
[62] питалась бы! Это вредно для здоровья. Я, вообще-то, о тебе забочусь!
– …к тому же…
– Что еще?
– Не женишься на мне!
– Ну вот, опять… С такой женой, как ты, я быстро разорюсь на одной выпивке! – И Юдзуру снова рассмеялся.
Миюки принесла большой горшок набэ
[63] и поставила на эмалированное блюдо на столе. Подняв голову, она бросила короткий взгляд на Тинацу, затем развернулась и ушла на кухню.
Дверь в приемную с легким дребезжанием закрылась, затем снова открылась. В комнату зашла госпожа Икуко, вдова Таку. Женщина замерла в дверном проходе, держась за дверную ручку и слегка улыбаясь, и смотрела вслед только что вышедшей Миюки. Затем повернулась к нам, и улыбка тут же исчезла с ее лица. Должно быть, причиной было присутствие Тинацу.
Было очевидно, что Икуко уже пожалела о том, что пришла на ужин. Она явно раздумывала, стоит ли ей сесть за стол, или, может, найти какое-нибудь оправдание и вернуться к себе в квартиру.
– О, Икуко-сан, проходите! Не переживайте так, я скоро уйду, поэтому садитесь вон там! – заговорила Тинацу.
– Спасибо, у меня нет аппетита. Я просто думала, может, нужна моя помощь… – Икуко сделала несколько шагов и остановилась.
– Тогда стоило прийти пораньше! Еда-то уже вся готова! – расхохоталась Тинацу.
Икуко, не говоря ни слова, открыла дверь и вышла в коридор. Теперь я мог легко представить, как вела себя Тинацу во времена работы в хостесс-клубе в Кавасаки.
– Эй, ты, тут тебе не клуб! Она не твоя подружка! – отчитал ее Юдзуру.
– Девушки в клубе еще хуже. Забрали зарплату – и поминай, как звали! – продолжила Тинацу, еле ворочая языком.
Юдзуру понял, что беседа зашла не туда, поэтому просто промолчал. Я тоже вполне мог себе представить, какими будут ее следующие ответы.
– И часто она здесь? Эта?.. – спросила Тинацу, пристально глядя мужчине в глаза. – Ну, не впервые же она пришла? Вот так, вдруг!
Юдзуру молчал, словно пытался вспомнить. Похоже, она была права, ведь он боялся ответить. Женщина продолжила:
– Теперь она осталась одна, и ей придется ладить с другими членами семьи, чтобы не лишиться того, что она имеет. Все время сидела у себя в квартире, а тут, надо же, заявилась! Раньше она пряталась за мужем да подстрекала его, а теперь-то как? У нее своя семья есть? Сейчас-то она при деньгах…
