Мой друг не отвечал, глядя в потолок.
– Что ты имеешь в виду, Митараи?
– Возможно, это фрагмент какого-то известного музыкального произведения или мелодия, хорошо известная или близкая членам семьи Фудзинами, наделявшим ее особым смыслом…
– Нет, не припоминаю ничего такого. Я запомнил мелодию только потому, что слышал ее каждый день на протяжении около шести месяцев, когда мне было три или четыре года. Но больше я ничего не помню, – ответил Юдзуру.
– Похоже, что ее сочинил мистер Пэйн. Юдзуру-сан, не говорили ли вы с отцом об этой мелодии?
Юдзуру скрестил руки на груди и задумался.
– Не-ет… – ответил он спустя какое-то время. – Не помню такого.
– Понятно, – ответил Митараи, тоже скрестив руки.
– Почему ты спрашиваешь об этом? – спросил я.
– Потому что в мелодии есть какая-то тайна, – ответил он, бросив на меня косой взгляд.
– Но какая?
– Трудно сказать наверняка, все слишком запутанно.
– Но почему же эта мелодия привлекла ваше внимание… что в ней такого? – спросил Юдзуру. – По-вашему, она звучит странно, и поэтому не нравится?
– Нет, дело не в этом, – задумчиво ответил Митараи. – Если вам не по душе сутры, то это ваше личное дело. Их религиозный смысл не обязательно связан с вашими эмоциями. Но, будь то китайская народная музыка или окинавские песнопения, каждый композитор создает свои произведения, опираясь на музыкальный вкус и принципы гармонии. Мелодия может звучать странно, только если автор использует нестандартные принципы или особую тональность в качестве основы для своей музыки. Однако, Исиока-кун… – Митараи снова подошел к пианино и сыграл странную мелодию. – Какой композитор мог бы сочинить такую мелодию? В ней нет эмоций, лишь абсолютно механические звуки.
– Но ты правильно ее подобрал? – уточнил я.
– Правильно. Вот… – Митараи поднял с пола латунную пластину с прорезями, к которой все еще был прикреплен шнур. Затем взял шариковую ручку и постучал по пластине, демонстрируя издаваемые ею звуки. – Вот мелодия, которая звучит при вращении этой пластины. – Указал на нотный стан, нарисованный на странице записной книжки: – Я не был до конца уверен, что у меня получится сыграть ее на самом деле. На первый взгляд это очень странная мелодия. Но это именно то, что нужно. Бывший художник Джеймс Пэйн написал ее… Юдзуру-сан, в каком году?
– Думаю, мелодия появилась, когда мне было три или четыре года, так что, вероятно, это было в пятидесятом или пятьдесят первом…
– А до этого?
– Петух просто хлопал крыльями в тишине.
– Хм…
Митараи положил пластину обратно на пол и, обхватив голову руками, почерневшими и покрытыми маслом, присел, чтобы подумать. Спустя какое-то время он поднял голову и сказал:
– Не понимаю. Мистер Пэйн поместил на крышу механического петуха, но в пятидесятом или пятьдесят первом году вдруг решил добавить к нему эту мелодию. Он хотел, чтобы каждый день в полдень вся округа – школа и Темный холм Кураями – слышала эту музыку. Странная мелодия, обращенная ко всем и каждому… так? – сказал Митараи, поднимаясь на ноги. – Люди вокруг – его соседи, японцы. Люди в школе – иностранцы и англоговорящие дети. Кто именно? Юдзуру-сан, в школе все говорили по-английски?
– Да. И дети, и учителя были из Великобритании и Штатов.
– Говорил ли кто-то на французском или немецком?
– Думаю, что нет.
– Каждый день люди слышали эту мелодию. Но зачем?
– Митараи, если она создана по не известным тебе музыкальным канонам, то что это такое?
– Полагаю, что это послание, – ответил мой друг, откинувшись назад в кресле. – Это не ноты, а слова.
– Слова?
– Да, думаю, что это шифр, созданный мистером Пэйном. Но пока не знаю, что он пытался тайно сообщить окружающим… В любом случае сегодняшнюю ночь я планирую провести, пытаясь разгадать это шифр, – глядя на меня, ответил Митараи.
3
Глубокой ночью заиграла мелодия для пианино. Загадочная, монотонная, ничем не примечательная мелодия. Которую не услышишь больше нигде в мире.
Мелодия, сочиненная не человеком. Музыка, созданная дьяволом.
Пианино играло в комнате на третьем этаже дома Фудзинами; музыка лилась из окон прямо на камфорный лавр.
Заслышав мелодию, лавр начал шуметь. Каждая веточка и бесчисленное множество его листьев громко шелестели.
Одна из веток дерева вдруг начала расти. Казалось, она медленно тянулась к окнам дома, увлеченная музыкой…
4
Я резко проснулся. Первым, что я увидел, были круглые коричневые пятна, покрывающие белый оштукатуренный потолок.
Находясь на границе между сном и явью, я сперва решил, что коричневые амебообразные пятна медленно растут и раздуваются. Все они были абсолютно разные – некоторые круглые, другие похожи на морские звезды, неровные, слегка волнистые по периметру. Они расширялись и сжимались, соединялись друг с другом и снова делились, наслаждаясь своим тайным танцем. Их поведение напоминало движение бактерий под микроскопом.
Я расслышал тихое журчание. Неужели дождь? Кажется, на улице идет дождь…
Наконец я осознал, где нахожусь. Это была спальня на втором этаже дома Фудзинами.
Соседняя кровать была пуста – похоже, в ней никто даже не спал; свернутое одеяло лежало на том же месте, что и перед моим отходом ко сну.
Сквозь занавески в комнату просачивался бледный, рассеянный свет. Снаружи доносились тихие голоса. Внезапно вся комната содрогнулась от оглушительно громкого шума. Кажется, что-то ударилось о стену дома! Я осознал, что проснулся как раз из-за звука удара.
Встав с кровати, я надел тапочки и подошел к окну. На улице стояла пасмурная погода – небо покрыли тяжелые облака, дул сильный ветер. Я смотрел на зеленый сад, заброшенное здание бани с дымоходом – все было окутано белой дымкой. Присмотревшись, я понял, что это даже не туман, а мелкая морось.
Облака в небе беспрерывно двигались, постоянно меняя свою форму, – выходит, ветер наверху был очень сильным. Странно, но на секунду мне показалось, что я сам смотрю вниз с большой высоты – сквозь плывущие, меняющие форму облака рассматриваю крошечные, словно игрушечные, постройки внизу. Йокогама, где я жил все это время, вдруг стала очень маленькой и совсем пустой. Неужели это хмурое утро породило у меня такие печальные ассоциации?
Снова громкий удар! Я, изогнувшись, насколько смог, посмотрел влево в поисках источника звука, но мокрое от дождя оконное стекло мешало обзору. Тогда я открыл окно. Влажный холодный воздух проник в комнату. На мне была лишь рубашка на голое тело – тут же замерзнув, я обхватил себя за плечи.
