Когда я вернулся в кабинет на первом этаже, Митараи выхватил у меня из рук ящик, словно я заставил его ждать слишком долго.
– Исиока-кун, помоги мне вытащить этот гвоздь. А я займусь тем.
В ящике лежал лишь один гвоздодер, но нашлись молоток и большая отвертка. Процесс занял довольно много времени. Двое детективов тоже пришли на помощь, и мы смогли, приложив усилия, достать все гвозди, на которые указал Митараи, кроме одного.
– Гвозди совсем проржавели, а значит, были забиты давно. Да, действительно… Взявшись за шляпку, как за ручку, я смогу приподнять край доски. Сейчас я подниму ее, поэтому отойдите вглубь комнаты, пожалуйста. Не ты, Исиока-кун, – останься и помоги мне. По моему сигналу… давай!
Митараи потянул за гвоздь, и половица поднялась с громким скрипом. Нас окатило потоком влажного воздуха. Запах был характерным для темных, плохо проветриваемых мест, заполненных пылью и плесенью. Два детектива тоже присоединились; вместе приподняв половицу на десять сантиметров от пола, мы с легкостью оторвали ее окончательно.
– Ах, как же так! – разочарованно закричал Митараи.
Ожидания были так высоки, что разочарование стало серьезным.
Я представлял себе как минимум таинственную лестницу, ведущую во тьму глубоко под землей, но под досками оказался потемневший от времени цементный пол. Митараи попрыгал на нем в тапочках, но звук оказался глухим – маловероятно, что под полом осталась пустота или полость; цемент был залит в нее и утрамбован на большое расстояние в глубину.
– Я так разочарован! Думал, на этот раз мы что-то найдем… Тэруо-сан, вы знали о пружинящих досках в шкафу?
– Нет, я удивлен не меньше вашего. Раньше такого не было.
– То есть никто не разбирал шкаф с того момента, как вы поселились в этом доме?
– До моего переезда здесь всё поменяли. Кажется, припоминаю, жена мне об этом говорила… Раньше здесь действительно был подвал, оборудованный как бомбоубежище, но опасность миновала, поэтому после войны вход в подвал убрали. Выходит, вот где он был, да…
– Ох, не стоило его заливать! Нельзя так рушить мечты людей… Тэруо-сан, возможно, были еще и другие входы, кроме кабинета?
– Нет, я ни о чем таком не слышал.
– Какое разочарование! Тогда нет смысла искать здесь. Вернем всё на место! Медленно опускайте…
Мы положили доски на прежнее место.
– Тэруо-сан, в каком году вы женились на госпоже Ятиё и переехали в этот дом? – спросил Митараи, вытирая ладони одна об другую.
– В семьдесят четвертом.
– Значит, подвал был разрушен до семьдесят четвертого года… Тогда нам остается задача попроще – подробно изучить ценные предметы, собранные в этой комнате. Одна деталь кажется мне подозрительной. Исиока-кун, ты тоже художник, – ответь. Собрав на чужбине настолько обширную коллекцию произведений искусства, захотел бы ты забрать их с собой, уезжая на родину?
– Без сомнения, – ответил я.
– Собранные здесь предметы японского искусства определенно соответствовали строгому эстетическому вкусу мистера Пэйна. Даже музей японских кукол вряд ли может похвастаться экспонатами подобного уровня!
– Согласен.
– Такая коллекция требует много денег, времени и усилий. Не могу представить, чтобы кто-то мог просто вот так ее бросить, – заметил детектив.
– Тангэ-сан, мой друг-художник так и сказал. Это загадка. Я думаю, что ключ к ее разгадке находится здесь, в этой комнате. За оставшуюся часть дня я хотел бы обследовать кабинет – в нем так много тайн и намеков… Если вы не возражаете, я готов поделиться с вами результатами сегодня вечером или завтра утром. Документы на английском, которых здесь предостаточно, вас вряд ли сейчас заинтересуют.
Раздался стук в дверь, и в комнату заглянула госпожа Макино.
– Извините, обед готов, – объявила пожилая женщина.
– Почему бы нам сперва не пообедать? – спросил Тэруо.
Не было похоже, что Митараи успел проголодаться, но он, ничего не ответив, кивнул.
XII. Вернувшийся петух
1
Митараи ловко использовал двух полицейских, чтобы получить доступ в закрытый на замок кабинет мистера Пэйна, и избавился от них, как только они стали ему не нужны. Его тактические маневры всегда были весьма впечатляющими!
Все то время, что мой друг просидел в гостиной с куском хлеба во рту, его мысли были где-то далеко. Он не отреагировал ни на один мой вопрос. Я не успел съесть и половины того, что было на тарелке, как он встал и быстро пошел в кабинет, заявив, что планирует оставаться там до захода солнца.
Я ненадолго присоединился к нему, на случай, если смогу чем-то помочь, но Митараи молча читал книги на английском, которого я не понимал, поэтому в моем присутствии не было необходимости – я лежал на диване, иногда выходя в гостиную посмотреть телевизор. В кабинете тоже был телевизор, но я не включал его, чтобы не помешать моему другу.
Тем временем из школы вернулась Миюки – обрадовалась, застав нас дома. Я серьезно сказал, что Митараи сейчас очень занят в кабинете госпожи Ятиё, и его не стоит беспокоить. Затем мы немного поболтали, в основном о школе. Девушка рассказала, что состоит в клубе садоводов и после школы ухаживает за цветами.
После небольшой паузы она поделилась воспоминаниями о детстве и родителях.
– Я родилась и выросла в этом городе. Мы жили за храмом Гандзё-дзи, недалеко от торговой улицы у склона холма. Я с детства хорошо знала этот дом и камфорный лавр за ним – часто играла здесь, и отец мне про него рассказывал.
– И что же?
– Говорил, что дерево Фудзинами – страшное.
– Да, сегодня мы нашли в нем человеческие останки.
– Да, я слышала… Это так ужасно!
– Ты не выглядишь слишком удивленной.
– Правда? Но я удивлена. В детстве я слышала, что внутри дерева люди, – может, поэтому вам так показалось…
– Взрослые так говорили?
– Да, довольно часто.
– Кто же?
– Соседи, мой отец… Когда-то давно младшая сестра моего отца была съедена деревом.
– Что?! Правда? Это… – Я был ошеломлен.
– Правда. Вот почему отец постоянно говорил об этом дереве. Он хотел отомстить.
– То есть девочка, найденная мертвой на дереве в сорок первом году…
– Да, это сестра моего отца. Она была бы моей тетей.
– Ого, я не знал… Должно быть, господин Тэруо затаил жуткую обиду на это дерево.
– Вы правы. Хотя в последнее время он почти не говорил о нем.
– А что твоя мама?
– Мама умерла от рака, когда мне было четыре года. Рак почек.
