Внезапно раздался голос, произнесший по-немецки: «Размер вашей шляпы… вашей обуви… дата рождения… имя отца… имя матери…»
Как робот, он отвечал по-немецки.
— Какой номер у вашего партбилета НСДАП? Ваш номер в СС?
Он не мог промолчать.
— 45326. А другой — 63752.
— Ваше имя?
— Рикардо Клемент.
— Ваше имя? — повторил голос.
Он вздрогнул.
— Отто Хенингер.
— Ваше имя?
— Адольф Эйхман.
Вокруг него воцарилась тишина. Он прервал ее.
— Я Адольф Эйхман, — повторил он. — Я знаю, что нахожусь в руках израильтян. Я также немного знаю иврит, я учился у раввина в Варшаве… — Он вспомнил несколько стихов из Библии и начал читать их, стараясь произносить ивритские слова правильно.
Больше никто не вымолвил ни слова.
Израильтяне ошеломленно уставились на него.
ПОСЛАННИК В СДЕ-БОКЕР
Иссер блуждал от одного кафе к другому. Был уже поздний вечер, когда он вошел в очередное кафе и рухнул в кресло лицом к двери. Внезапно он увидел у входа двух своих людей. И вскочил.
— Мы поймали его, — сказал Аарони, сияя. — Его опознали, и он признался, что он Адольф Эйхман.
Иссер пожал им руки, и они ушли. Теперь ему предстояло вернуться на вокзал, забрать свой чемодан и поселиться в новом отеле под новым именем, как будто он только что прибыл в Буэнос-Айрес. Ночной воздух был прохладным и свежим, и он решил прогуляться. Накануне он простудился, и у него была небольшая температура, но сейчас он чувствовал себя прекрасно. Иссер был в приподнятом настроении, он шел один в темноте, наслаждаясь прохладным ночным воздухом, — то чувство опьянения он не забудет никогда.
На следующий день у деревянного домика в кибуце Сде-Бокер остановилась машина. Худощавый мужчина в очках вышел из машины, показал охранникам свое удостоверение и вошел в кабинет Бен-Гуриона. Это был Яаков Кароз, ближайший помощник Иссера. «Меня послал Иссер, — сказал он. — Мы получили от него телеграмму. Эйхман в наших руках».
«Старик» молчал. Затем спросил: «Когда вернется Иссер? Он мне нужен».
Глядя на удрученные лица своих людей, Иссер понял, что само присутствие Эйхмана угнетало их. Теперь немецкий монстр был рядом с ними, отделенный лишь тонкой стеной, — это нервировало суровых бойцов и наполняло их отвращением. Они не могли привыкнуть караулить человека, который в их глазах был олицетворением Зла; для многих из них убийцей ближайших родственников — отцов, матерей, братьев и сестер, исчезнувших в крематориях. А заботиться об Эйхмане означало удовлетворять его потребности двадцать четыре часа в сутки. Они не могли дать ему бритву, поэтому побрили его сами; они не могли оставить его одного ни на секунду, чтобы пленник не покончил с собой; они должны были быть с ним, даже когда он справлял естественные надобности. Йегудит Ниссияху готовила и подавала Эйхману еду, но отказалась мыть посуду, из которой он ел. Омерзение переполняло ее. Цви Мальхин, сидя в углу, боролся с отвращением, рисуя наброски с Эйхмана на старом экземпляре «Путеводителя по Южной Америке». Охранники, которые менялись каждые двадцать четыре часа, были совершенно измотаны, и Иссер почувствовал, что должен дать каждому из них отпуск на один день. Пусть погуляют по Буэнос-Айресу, подумал он, попробуют на вкус шумную жизнь большого города и на несколько часов забудут об омерзительной реальности на «Базе».
Это будут десять самых длинных дней в их жизни — прятаться в чужой стране и жить в страхе перед малейшей ошибкой, которая может спровоцировать рейд полиции и международный скандал.
ПЛАНИРОВАНИЕ ПОБЕГА
Эйхман сидел в пустой комнате без окон, днем и ночью освещенной одной-единственной лампочкой. Он был послушен и с готовностью выполнял указания охранников. Казалось, он смирился со своей судьбой. Единственным, кто с ним разговаривал, был Аарони, который допрашивал его о жизни до поимки. Эйхман ответил на все вопросы. Он сказал Аарони, что после поражения Германии в мае 1945 года стал выдавать себя за рядового люфтваффе Адольфа Карла Барта. Позднее выдавал себя за лейтенанта 22-й кавалерийской дивизии Ваффен-СС Отто Экмана и попал в лагерь для военнопленных. В конце того же года, когда его имя всплыло на Нюрнбергском процессе над высшими нацистскими бонзами, сбежал из лагеря. Скрывался до 1950 года в городе Целле в Нижней Саксонии под именем Отто Хенингера и в том же году бежал в Аргентину через Италию, используя один из маршрутов побега нацистских преступников.
Прошло девять лет с тех пор, как он сошел на берег Аргентины, одетый в белую рубашку, галстук-бабочку и зимнее пальто, в темных очках, с тонкими, как карандаш, усами. Он провел четыре месяца с друзьями в пансионе Юрмана в пригороде Буэнос-Айреса и еще четыре месяца в доме немецкого связного по имени Риппер. Только после этого он рискнул передвигаться в одиночку и уехал из Буэнос-Айреса в Тукуман, маленький городок примерно в тысяче километров от столицы. Там устроился на работу в Capri, малоизвестную строительную компанию, которая, по слухам, была организована для того, чтобы обеспечивать работой беглых нацистов.
4 апреля 1952 года Эйхман получил аргентинское удостоверение личности на имя Рикардо Клемента, родившегося в Италии, в городе Больцано, не состоящего в браке, механика по профессии.
Годом ранее, в начале 1951 года, Эйхман, используя вымышленное имя, отправил письмо своей жене в Австрию. Он сообщил ей, что «дядя ее детей, человек, которого она считала мертвым, на самом деле жив и здоров». Вероника Либль сразу узнала его почерк и сказала своим сыновьям, что дядя Рикардо, двоюродный брат их покойного отца, пригласил их присоединиться к нему в Аргентине.
Она получила подлинный паспорт для себя и детей. Секретная нацистская машина лихорадочно заработала и позаботилась о том, чтобы замести следы Вероники. Когда израильские секретные агенты наконец заполучили досье «Вера Либль» в австрийских архивах, они обнаружили пустую папку, содержимое которой будто испарилось.
В июне 1952 года Вероника Либль и трое ее сыновей, Хорст, Дитер и Клаус, исчезли из своего дома в Австрии. В начале июля они на короткое время появились в Генуе, а 28 июля сошли на берег в Буэнос-Айресе. 15 августа они вышли из поезда на пыльной станции Тукуман.
«Вероника Эйхман, — писал Моше Перлман в своей книге, — все еще хранила в памяти образ лихого нацистского офицера, который так эффектно выглядел в парадной форме и блестящих ботинках. Человек, который ждал ее на платформе Тукумана, был мужчиной средних лет, скромно одетым, с бледным морщинистым лицом, подавленным видом и медленной походкой. Это был ее Адольф».
Ужасный Эйхман стал неузнаваем. Он похудел, облысел, щеки ввалились, лицо утратило характерное выражение высокомерия. Он казался смирившимся и встревоженным; только тонкие губы все еще напоминали о жестокости и злобе.
В 1953 году компания Capri обанкротилась, и Эйхману пришлось искать работу. Сначала вместе с двумя другими нацистами он пытался открыть прачечную в Буэнос-Айресе, затем работал на кроличьей ферме, а позже на консервном заводе по производству фруктовых соков. Наконец, с помощью другой секретной нацистской организации Рикардо Клемент устроился мастером на сборочный завод Mercedes-Benz в Суаресе. К тому времени он начал верить, что закончит свою жизнь мирно. До 11 мая 1960 года.
