Постепенно ситуация становилась невыносимой. Решение казалось таким близким, и все же агенты чувствовали, что дело может закончиться полным провалом.
Наконец Иссер решил, что ему пришло время вступить в игру.
В пустой темной комнате Иссер Харель и Рут Бен-Давид смотрели друг на друга через стол. За ними стояли несколько агентов Моссада; Коэн и Кароз служили переводчиками.
Иссер был уверен, что эта отчаянно решительная женщина не поддастся никаким угрозам. «Единственный выход, — подумал он, — убедить ее моральными доводами». Она действительно была религиозна, но прислушивалась к логике. В конце концов, она не была ультраортодоксальной еврейкой всю свою жизнь, и древний фанатизм не тек в ее жилах с самого рождения. Она была умной, проницательной женщиной, и к ней следовало обращаться соответствующим образом.
«Я представляю израильское правительство, — сказал Иссер, взвешивая каждое слово. — Ваш сын рассказал нам все, и у нас есть много другой информации о вас. Большинство ваших секретов нам известны. Мы сожалеем, что пришлось привести вас сюда силой. Вы приняли иудаизм, а иудаизм равно Израиль. Без Израиля иудаизм не сохранился бы. Похищение Йоселе нанесло страшный удар по религиозной общине Израиля. Оно вызвало чувство ярости против ортодоксальных евреев. Вы можете стать причиной кровопролития и гражданской войны. Только подумайте, что может случиться с этим ребенком! Он может заболеть и даже умереть. Как вы и ваши сообщники тогда бы смотрели в глаза его родителям? Это будет преследовать вас всю оставшуюся жизнь. И вы никогда не получите прощения! Вы женщина и мать. Если бы кто-то не одобрил то, как вы воспитываете своего сына, и забрал его у вас, как бы вы себя чувствовали? Могли бы вы спать по ночам? Мы не боремся против религии. Наша единственная цель — найти ребенка. Как только он окажется у нас в руках, вы и ваш сын будете на свободе — и Израиль снова станет единым».
Иссер наблюдал, как на лице Рут начал проявляться внутренний конфликт. Казалось, ее раздирали противоречивые чувства. Рут была в состоянии сильного напряжения, борясь с собой так, как это может делать только сильный человек перед не поддающейся решению дилеммой.
Агенты Моссада стояли неподвижно как статуи. Они тоже думали, что настал момент истины.
Рут подняла голову: «Откуда мне знать, что вы действительно представитель Государства Израиль? Как я могу доверять вам?»
Не моргнув глазом, Иссер вытащил свой дипломатический паспорт, выданный на его настоящее имя, и протянул его Рут Бен-Давид.
Его люди были ошеломлены. Он что, сошел с ума? Назвать ей свое имя и предъявить паспорт было огромным риском! Иссер, однако, чувствовал, что только в случае, если он докажет ей свою искренность и уверенность в сотрудничестве, у него будут шансы на успех.
Рут долго смотрела на печать Израиля, выбитую на паспорте. Она до крови кусала губы.
— Я больше не могу этого выносить, — пробормотала она. — Я сейчас сломаюсь… — Затем внезапно подняла голову: — Ребенок находится в семье Гертнер, сто двадцать шесть, Пенн-стрит, Бруклин, Нью-Йорк. Они зовут его Янкеле.
Иссер вскочил с места.
— Как только ребенок окажется у нас, вы будете свободны.
И вышел из комнаты.
Лихорадочный обмен телеграммами взбудоражил Иерусалим, а затем Нью-Йорк и Вашингтон. Иссер позвонил Исраэлю Гур-Арье, сотруднику службы безопасности израильских дипломатических миссий в Северной Америке. Гур-Арье, который жил в Нью-Йорке, проверил адрес в Бруклине; он телеграфировал в ответ, что адрес правильный и что семья Гертнер живет в этом районе, в основном населенном сатмарскими хасидами. Из Иерусалима Аврааму Харману, послу Израиля в Вашингтоне, была направлена телеграмма с инструкцией связаться с ФБР и попросить их найти ребенка и доставить его в Израиль.
Гур-Арье позвонил своему коллеге в ФБР и рассказал все подробности — «что ребенок ест, что он носит» и так далее. Агент ФБР ответил: «Если вы так много о нем знаете, поезжайте за ним сами». Гур-Арье ответил: «Дайте мне на это официальную санкцию». Агент ФБР отказался.
В штаб-квартиру Иссера посыпались тревожные телеграммы. Американцы колеблются, сообщили Гур-Арье и посол Израиля в США. Они спрашивают: вы абсолютно уверены, что ребенок находится по этому адресу? Что произойдет, если мы придем в этот дом и не найдем ребенка? ФБР намекнуло, что их сдержанность вызвана предстоящими выборами в конгресс. Движение «Сатмар» контролировало почти сто тысяч голосов, и администрация не хотела их терять.
В Шантийи Иссер терял терпение. В полночь он поднял телефонную трубку. «Соедините меня с Харманом в Вашингтоне», — распорядился он.
Когда соединение было установлено, Иссер был предельно прямолинеен. «Харман, — сказал он, — это Иссер Харель. Я хочу, чтобы вы немедленно связались с генеральным прокурором Робертом Кеннеди и от моего имени передали ему, что ФБР следует забрать мальчика, не теряя времени».
Харман был ошеломлен. «Иссер, как вы можете так говорить?» Он намекнул, что американские спецслужбы, возможно, прослушивают их разговор. «Тем лучше, — сказал Иссер. — Я говорю не только с вами». Он надеялся, что американцы слушают их и его решительность подтолкнет их к действию.
Харман продолжал сомневаться и пытался предупредить Иссера о возможных дипломатических осложнениях.
«Я не спрашиваю вашего мнения, — рявкнул Иссер. — Скажите им, что, если они не начнут действовать без промедления, будут нести ответственность за все, что произойдет».
Через несколько часов Иссера позвали к телефону. Звонили из Нью-Йорка. Сотрудники консульства сообщили ему, что Роберт Кеннеди принял немедленные меры. Группа агентов ФБР в сопровождении израильского офицера службы безопасности отправилась в Бруклин. Ребенок был действительно найден и доставлен в безопасное место. Это был Йоселе.
Молодой репортер по имени Эли Визель (будущий лауреат Нобелевской премии) позвонил Гур-Арье. «Я слышал, вы нашли ребенка». Гур-Арье, который поклялся хранить тайну, решительно отрицал это. Визель не мог простить его за молчание много лет.
4 июля 1962 года, День независимости в США, стал национальным праздником и в Израиле. В этот день самолет, доставивший Йоселе домой, приземлился в аэропорту Лод. Пресса с энтузиазмом восхваляла самоотверженную работу секретной службы. Израиль оказался единственной в мире страной, где тайная организация стала предметом всенародной любви и восхищения. Известный израильский адвокат Шломо Коэн-Цидон написал Бен-Гуриону благодарственное письмо за то, что он нашел ребенка. Бен-Гурион написал в ответ: «Вы должны поблагодарить наши секретные службы и в первую очередь их руководителя, который проводил дни и ночи, решая эту задачу, и не отдыхал, даже когда его помощники почти сдались, — пока не нашел ребенка и не забрал его оттуда, где его прятали, что тоже было нелегко».
В то время как весь Израиль праздновал возвращение Йоселе, Иссер был в Париже, где его люди устроили для него скромную вечеринку. Один из агентов поднял свой бокал «за ребенка, вернувшегося на родину, за человека с железной волей, который нашел его, за государство, которое так хорошо умеет защищать своих граждан». Другой агент подарил Иссеру плюшевого игрушечного тигренка в качестве сувенира на память об операции; его коллеги доставили к нему домой в Тель-Авив «кровать Йоселе», на которой он провел так много бессонных ночей.
