Патронов тоже нашлось в достатке. Я раньше не знал, как они хранятся. Слышал, конечно, о «цинках» и думал, что это такие здоровые ящики, в которые патроны засыпают, как картошку, и запаивают. Оказалось всё не так. Патроны для калаша укладывают в картонные пачки, а уже этими пачками заполняют продолговатые железные коробки защитного цвета, действительно запаянные. Две коробки укладываются в деревянный ящик. В комплекте идет нож типа консервного — распаковывать «цинки». Мы с Халом пару вскрыли, на пробу. Посчитали — в одном «цинке» ровно шестьсот шестьдесят патронов. Ящики тяжелые, килограммов тридцать.
Еще нашли гранаты РГД-5, штык-ножи, каски, броники, ОЗК — полный комплект на две стандартные роты. Наверное, тут где-то в каптёрках и комплекты формы должны быть, переодеться было бы здорово, а Вилену — так просто и необходимо, но на сегодня сил уже не осталось. Завтра. Завтра мы перевернем все училище с ног на голову.
Наташа вернулась с охоты вся в слезах. Они с Камилом вышли за ворота, видели тех собак, что раньше тут жили. Псы теперь бегают за спортивным комплексом, где мы прятались. Трупы своих сородичей они растащили и частично сожрали. Камил на них лаял. Наташка испугалась и залезла на дерево, но собаки не стали нападать. Камил, наверное, и впрямь из другой стаи, крутой и авторитетной.
Потом они пошли в сторону оврага, где мы резали заготовки для стрел. Видели каких-то зверей, похожих на оленей, но далеко. Я думаю, это были косули. Наташа попробовала стрелять птиц, но не попала. Ну, а потом Камил выгнал из кустов зайца. Тут все и началось. Заяц бегал как ненормальный — это Наташкино выражение. Она потратила семь стрел и два раза попала. Но заяц, даже пробитый насквозь стрелой, все равно бегал. Тогда Камил его догнал. И съел. Остались только голова, лапы и уши. Наташка разозлилась, наорала на пса и вернулась к нам.
Пришла, носом хлюпает. Гад он, говорит, а не собака. И смех, и грех. Есть-то реально нечего. Все голодные и злые. Запалили костерок, чай поставили. Тут пришел Камил, весь такой виноватый, и принес в зубах еще одного зайца. Целого. Сам поймал. Тогда Наташка его простила, поцеловала в нос и гордо так сказала: мол, с собаками надо как с мужчинами — в тонусе все время держать. Тоже мне, знаточиха мужской психологии нашлась!
В общем, ободрали мы зайца, сварили и съели. Не вкусно, честно говоря, дичиной отдает сильно, но питательно. На ночлег расположились в казарме номер пять, поближе к оружейной комнате. Мы туда после ужина перетаскали автоматы, патроны и гранаты из другой казармы, номер три. Там два скелета лежат у входа. Отчего погибли — черт его знает. И в главном здании скелеты видели — их, похоже, током убило, горело там что-то, но пожара большого не случилось.
Перед сном Вилен сказал, что завтра мы будем «маталыгу» смазывать и масла заливать в агрегаты — в коробки передач, в редукторы. Масло в закрытых бочках в боксе стоит. А он попробует двигатель привести в рабочее состояние и аккумуляторы электролитом заправить. Бутыли с дистиллированной водой и серной кислотой в боксе есть, в специальном закутке с вывеской «Аккумуляторная».
Еще Вилен предложил склад НЗ поискать — там продукты долговременного хранения должны быть. Без еды мы скоро ноги протянем. На Камила надежды мало — это сегодня он провинился и зайца принес, а завтра встретит в здешних пампасах какую-нибудь сучку и свалит. А что? Мужская психология…
Глава четвертая
Когда солнце опускается к самым верхушкам деревьев, Ник понимает, что сил у него попросту не осталось. Весь день они помогали Юсупову: таскали какие-то тяжеленные канистры, ведра с маслом, огромные аккумуляторы, неподъемные бутыли с серной кислотой, весь день в носу першило от пыли, запаха солярки, едкого электролита…
Эн сдается первой. Сообщив, что Камил принес добычу и надо готовить ужин, она быстренько убегает из бокса. Хал с завистью смотрит ей вслед, вытирает грязной рукой потный лоб, оставив на нем жирную темную полосу, и уныло плетется к тягачу — Юсупов, ковыряющийся в моторе, попросил его подать со стеллажа набор го shy;ловок.
Ник, отмачивающий в ведре с керосином шестеренки непонятного назначения, с трудом поднимается и массирует натруженную поясницу. Поясница болит так, словно он несколько дней внаклонку проработал на стройке — был у него в жизни такой опыт.
Оглядев темный бокс, освещенный коптящими факелами, он с удивлением понимает, что Юсупов взялся за дело серьезно — на разостланных вокруг тягача ветхих брезентовых полотнищах аккуратно разложены узлы и детали, разноцветные электрические провода, напоминающие внутренности экзотического существа. Все дверцы, люки, лючки, бойницы раскрыты настежь, и МТ-ЛБ напоминает больного на операционном столе.
— Ты эта… что притащил? — слышится из открытого люка гневный голос инженера. — Головки! Чтобы болты и гайки эта… откручивать, понял? Набор целый, там, на второй полке лежит. А это — сменные насадки для отвертки: крестовые, шлицовые… Балбес!
— Сам ты! — огрызается Хал. — Не объяснит толком, блин…
Подивившись работоспособности Юсупова — он словно и не устал вовсе, увлеченно ковыряясь во внутренностях МТ-ЛБ — Ник решает, что пришло время задействовать то, что журналисты завуалировано именуют «административными рычагами», и громко объявляет:
— Всё, мужики! Шабаш на сегодня! Пошли на воздух, поглядим, чем нас там Камил осчастливил.
Эн колдует у костра, помешивая оструганной веткой в большой закопченной кастрюле. Пес лежит неподалеку, на морде явственно читается полное удовлетворение жизнью.
Хал тянет носом.
— Куриный супчик?
— Почти, — поворачивает к нему раскрасневшееся лицо Эн. — Похлебка из куропатки с корнем лопуха и крапивным листом.
— Блин, мы как коровы, жрем всякое сено — то крапива, то лопухи… — недовольно ворчит Хал.
— Ничего ты не понимаешь в кулинарии, — смеется девушка. — Между прочим, лопух — ценнейший продукт, в Японии его, например, даже выращивают на огородах. Там он называется гобо. Японский лопух в три раза толще нашего и листья до метра в диаметре, вот. Из гобо делают салаты, повидло, жарят, варят… А наилучшие вкусовое качества он набирает ближе к осени.
— Сдаюсь! Сдаюсь! — поднимает в притворно испуге руки Хал.
— Энка, а ты откуда это все знаешь? — удивляется Ник. — За тобой раньше вроде кулинарных талантов особо не замечалось…
Наградив любимого тренера красноречивым взглядом, Эн все же снисходит до ответа:
— У нас в десятом классе в спортивном лагере вечер японской кухни был. Все готовили по какому-нибудь национальному блюду. Ну, суши там, сашими, мисо, унаги-маки разные. А мне захотелось что-то совсем необычное сделать.
— И как называлось твое блюдо?
— Кинпура, — гордо сообщает Эн. — Всё, давайте к столу… в смысле, помогите мне кастрюлю перенести.
Похлебка оказывается вполне сносной — куропатка была жирной, бульон получился наваристым, порезанные листья крапивы напоминают шпинат, а волокнистую мякоть корня лопуха при известной доле фантазии можно принять за разварившуюся картошку.
