131. Таким образом, во все периоды искусства различные фактуры использовались с разными целями и в разных стилях. Но вы увидите, что существует широкое историческое деление школ, которое поможет постичь их. Самое раннее искусство в большинстве стран – линейное; оно состоит из целой системы переплетающихся, винтообразных или соединенных в другие формы линий, вырезанных или прочерченных на камне, дереве, металле или глине. Это вообще отличительная черта дикого состояния и лихорадочной энергии воображения. Позднее мы будем изучать эти школы под общим заглавием «Schools of Line».
[111]
Во-вторых, даже в самые ранние периоды у наиболее выдающихся народов эти декоративные украшения из линий уже заполняются различными тенями и начинают складываться в формы животных и цветов, причем контуры их заполняются плоской тенью или плоским цветом. Отсюда возникли две великие группы, различные как по своему характеру, так и по целям. Греки рассматривали всякий цвет прежде всего как свет. По сравнению с другими расами они совершенно нечувствительны к цветам, но удивительно чутки к световым явлениям. Их линейная школа, переходя в школу плоских пятен света и тени, передает последние по большей части четырьмя цветами – белым, черным и двумя красными: один – терракотовый, более или менее яркий, другой – темно-пурпурный. Это – два выражения их любимого цвета «πορφύρεος» на свету и в тени. С другой стороны, многие северные народы совершенно нечувствительны к свету и тени, но поразительно чутки к цвету, и их декоративные рисунки из линий уже на ранней стадии заполнялись бесконечно разнообразными цветами; но эти цвета не выражали света и тени. Каждая из этих двух школ достигла в своем роде – правда, в известных пределах – абсолютного совершенства; и такого успеха в этих узких рамках никто не сумеет добиться, если не будет строжайше придерживаться тех же пределов.
132. Таким образом, линия в самом раннем искусстве распадается на две школы:
1) греческую: линия в соединении со светом;
2) готическую: линия в соединении с цветом.
По мере того как совершенствуется искусство, каждая из двух школ сохраняет свои отличия, но обе они перестают подчиняться линии и учатся изображать массы, одновременно приобретая бóльшую тонкость в понимании и в исполнении.
Так возникают две крупные средневековые школы: одна – школа плоских и бесконечно разнообразных красок, изысканно правильная в изображении форм, но не умеющая схватывать тени; другая – школа света и тени, тонко передающая плотные формы, но плохо улавливающая цвета, а иногда и сам дух предмета. Школа плоских красок более живуча; если она не добивается величия, то всегда более естественна и проста; если же она является великой, то уж поистине великой.
Школы света и тени связаны со школами графики. Академическая школа резко отделяет свет от тени; она утверждает, что светлые стороны всех предметов следует изображать белым цветом, а теневые – черным. Этот условный принцип дает школе возможность достичь замечательного в своем роде совершенства, хотя и в ограниченном смысле; образцами такой совершенной работы могут служить лучшие из существующих гравюр, а также картины, которые наиболее верно выражают живые формы.
Школы цвета уверенно продвигаются вперед, заимствуя из школ света и тени то, что согласуется с их собственными принципами, и вот вы получаете совершенные произведения искусства, лучшие из которых принадлежат великим венецианцам.
Но школы света и тени либо недосягаемы в своих академических формулах, либо в ограниченности своих теорий слишком слабы, чтобы многому научиться от школ цвета. Они приходят в упадок, выражающийся частично в самонадеянных попытках сообщить живописи свойства скульптуры, частично в стремлении к световым и теневым эффектам; высшей тонкости здесь достигла голландская школа. В своем падении школы света и тени увлекают за собой и школы цвета. Новейшая история искусства есть история неосознанных усилий вновь найти утерянные пути и возродить верность нарушенным правилам.
133. Вот схема великих школ, которую легко запомнить в виде прилагаемого шестиугольника.
Я хочу, чтобы, упражняя зрение и руку, вы следовали всем методам, которые представлены этими великими школами. Вы должны начать с того, чтобы овладеть линией, то есть научиться точно проводить линию, ограничивающую то пространство, которое вы намерены обвести. Затем вы должны овладеть искусством накладывать плоские тени, иными словами, заполнять обведенную область тенью или цветом, в зависимости от того, к какой школе вы присоединитесь; наконец, овладеть искусством придавать такое изящество переходам между массами, чтобы передавать и округления этих масс, и их фактуру.
134. Те, кто хорошо знаком с методами существующих школ, увидят, что я почти переворачиваю вверх дном практикуемый порядок преподавания. Студенты обычно учатся сперва рисовать детали, а потом – цвета и массы. Вы же будете учиться изображать сначала большие массы и цвета, а потом детали в них. У меня имеются серьезные причины, понуждающие к подобной смелости, и справедливость требует, чтобы я указал главнейшие из них. Первая состоит в том, что этот метод, как я указывал, естественный. Все великие в художественном отношении народы действительно учились работать именно таким образом, и, поскольку до сих пор он приносил успех, я считаю его правильным. Во-вторых, вы найдете его менее скучным и более определенным, чем противоположный метод. Когда начинающему сразу приходится прорабатывать детали и делать законченные этюды со светом и тенью, ни один специалист не в состоянии исправить его бесчисленные ошибки или освободить его от бесконечного количества затруднений. Но при естественном методе он сам, если пожелает, может исправить собственные ошибки. Вам предстоит рисовать точную линию. Эти линии – если не считать большей твердости руки, которая здесь требуется, – не труднее провести, чем линии географической карты. Они должны быть неуклонны и просты, вместо того чтобы зазубриваться в виде мысов и бухт. При наличии терпения их, конечно, можно провести правильно, а эту правильность – проверить с математической точностью. Вам следует только начертить намеченную линию на прозрачной бумаге и приложить эту копию к той линии, которая послужила оригиналом. Если они не совпадут, значит вы ошиблись, и для того, чтобы увидеть, в каком именно месте, вам не нужен учитель. Предположим, вы полностью залили границы краской или каким-нибудь тоном. Вы сами сможете увидеть, ровно ли сделана заливка и правильны ли границы, в которых наложена краска, – для этого нужно только поместить ваш рисунок рядом с тем, что послужил для него образцом. Если они не схожи, значит вы ошиблись. И опять-таки, если вы обладаете верным глазом в выборе цвета, вы не нуждаетесь в постороннем руководителе, чтобы понять свою ошибку. Недостатки зрения в восприятии цвета встречаются чаще, чем можно было бы ожидать. Я даже думаю, что эти недостатки зачастую сопутствуют высокому уровню чутья в других отношениях. Благодаря указанному методу дефект этот обнаружился бы при первых же двух-трех упражнениях; при других условиях вы могли бы целыми годами совершенно попусту рисовать красками с натуры. Наконец, – и это очень важное дополнительное соображение – такой метод дает мне возможность объяснить вам многое, что не относится к искусству рисования. Каждое из упражнений, которое я предлагаю, представляет собой [воспроизведение] части или какого-нибудь замечательного образца древнего искусства, или природного объекта. Если даже вы выполните задание грубо и неудачно (хотя, думаю, вы не обнаружите недостатка в прилежании и в успехе), вы все-таки научитесь тому, чему не научили бы никакие слова, – вы приобретете важные сведения или о древнем искусстве, или о структуре природных форм. И я уверен, что, если вы будете внимательны, не потеряете даром ни одной минуты, каждое ваше усилие будет вознаграждено вдвойне.
