Мне некогда объяснять причину этого, да я и сам хорошенько не знаю ее, но несомненно это так.
За Джотто тоже однажды послали, чтобы он расписал верхнюю капеллу. Я не знаю наверное, сам ли он выбрал сюжеты из жизни святого Франциска; думаю, что да, хотя, конечно, нельзя утверждать это. Во всяком случае, ему была предоставлена значительная свобода.
46. Теперь вы должны заметить, что расписать готическую капеллу – совершенно то же самое, что правильно расписать греческую вазу. Капелла – та же ваза, но перевернутая вверх дном и вывернутая наизнанку. Законы декорации в точности те же самые. Рисунок должен быть согласован с размерами вазы; он должен производить гармоничное впечатление в целом и в то же время быть разнообразным и интересным в отдельности, когда вы рассматриваете его, поворачивая вазу в руках (в капелле вы сами поворачиваетесь); фигуры, изображенные на ней, должны изгибаться соответственно углублениям и выпуклостям вазы, то укорачиваясь, то удлиняясь по мере надобности, но во всех положениях должны сохранять естественность и грацию. В другой раз я вам докажу это на деле, сегодня же прошу поверить мне на слово, что Джотто был истинный этрусский грек тринадцатого века, но обращенный в поклонение святому Франциску вместо Геракла; в отношении же вазовой живописи он остался тем же этруском, каким был до этого. Его капелла – не что иное, как большая, прекрасная, расписанная этрусская ваза, опрокинутая над вашими головами, подобно водолазному колоколу
[165].
Кроме квадрифолия в вершине колокола, есть еще два промежутка по бокам под арками, в которые очень трудно вписать сцену, если это должна быть только сцена; но трудность сильно возбуждает этрусский орнаментальный инстинкт. Художник, обрадованный ее национальному характеру, помещает свое лучшее произведение в эти арки, совершенно не заботясь о публике, находящейся внизу, которая в любом случае увидит белые, красные и голубые пятна, и это все, что ей нужно, думает Джотто, если ему случается взглянуть вниз со своих подмостей.
47. Посмотрите затем на верхнее отделение слева, став лицом к окну. Заполнить всю арку фигурами было невозможно, или пришлось бы ставить их друг другу на головы, – и Джотто добавляет красивую архитектуру. Рафаэль в своем «Обручении Марии» делает то же самое ради собственного удовольствия.
С обеих сторон внизу Джотто ставит по две изящные маленькие белые фигуры. Но на правой стороне он помещает более высокую фигуру ближе к середине, а на левой – с краю. И с каждой стороны главного действия он размещает свой греческий хор из наблюдающих и рассуждающих свидетелей.
Затем с обеих сторон он ставит хорега, или предводителя хора, – они принимают участие в событии. Само событие – ссора из-за яблока раздора, находящегося в центре, – помещено в середине. Хорег справа, который видит, что епископ одерживает верх, невозмутимо берет его сторону. Хорег слева, который видит, что его вспыльчивый друг проигрывает, удерживает его и пытается успокоить. После того как вы вполне убедитесь в совершенстве декоративной части композиции – не ранее, – можете перейти и к самому содержанию ее, которое заключается в следующем. Послушание – одна из трех главных добродетелей святого Франциска, и он начинает свою самостоятельную жизнь с того, что ссорится с отцом. Говоря современным языком, он с благотворительной целью «коммерчески инвестирует» часть вещей своего отца. Отец восстает против такого употребления денег, и тогда святой Франциск бежит из дому, захватив с собой все, что смог найти. Отец преследует его, требуя возвращения своего имущества, но видит, что оно уже полностью растрачено и что святой Франциск подружился с епископом Ассизским. Отец впадает в бешенство и заявляет, что лишит его наследства; тогда святой Франциск срывает с себя одежду, в неистовстве швыряет ее в лицо отцу и говорит, что ему не нужны больше ни одежда, ни отец. Добрый епископ со слезами умиления обнимает святого Франциска и прикрывает его своей мантией.
48. Я передал содержание сцены так, как сделал бы это господин Сперджен
[166], если бы что-нибудь понимал в искусстве, то есть с простой, вульгарной, протестантской точки зрения. Если вас удовлетворит такое объяснение, уходите из этой капеллы и уезжайте из Флоренции, поскольку мы уже коснулись ее истории: вы все равно никогда ничего не узнаете ни о Джотто, ни о Флоренции.
Не бойтесь, однако, что я вновь буду пересказывать вам содержание данной фрески с другой, мистической, католической точки зрения. Я расскажу вам, если это удастся мне после многих лет размышления, как ее задумал сам Джотто, ибо он был, мы знаем, самым талантливым и самым умным человеком во Флоренции, лучшим другом лучшего в мире религиозного поэта, и его взгляды на жизнь, как и взгляды его друга, очень расходились как со взглядами господина Сперджена, так и со взглядами папы Пия IX.
Первая обязанность детей – повиноваться отцу и матери, как первый долг гражданина – следовать законам своего государства. И этот долг так строго обозначен, что единственные ограничения его, я полагаю, те, которые указаны Исааком и Ифигенией. С другой стороны, отец и мать тоже имеют определенные обязанности относительно детей – не доводить их до гнева. Странно, но мне никогда не приходилось слышать, чтобы это правило предписывали отцам и матерям с кафедры. Однако мне кажется, что Бог требует от родителей еще более строгого исполнения их обязанностей по отношению к детям, чем от детей к родителям.
49. Далее. Долг детей – повиноваться родителям. Но ни в Библии, ни в какой другой хорошей и умной книге не было сказано, что это предписание относится к мужчинам или женщинам. Нельзя также определить точно, когда именно ребенок становится мужчиной или женщиной, как нельзя предсказать и тот день, когда он встанет на ноги. Но несомненно, что наступит время и он это сделает. На высших стадиях развития дети стремятся дольше оставаться детьми, а родители желают скорее сделать их взрослыми. На низших стадиях дети стараются стать скорее взрослыми, а родители хотят, чтобы они дольше оставались детьми. В некоторых счастливых семьях воля отца остается до конца его жизни законом для детей; он по меньшей мере равен им по интеллекту, но богаче опытом, и в этом случае послушание детей вызвано не силой, а безграничным доверием и любовью. Это случается редко и редко оказывается возможным. Молодым так же свойственна самонадеянность, как старым – предрассудки, и с каждым новым столетием возникают новые вопросы, которые суждено разрешить только молодому поколению.
