61. Но прежде всего я могу с достоверностью сообщить вам, что святой Людовик совсем не написан весь заново. Я поднимался на высоту этой фрески и нашел во многих местах прекрасно сохранившиеся прежние краски; корона, которая, как вы узнаете из наших бесед в Испанской капелле, имеет значение, осталась почти нетронутой, черты лица и волосы не утратили своеобразия, хотя они более или менее реставрированы, добавленные краски соединены с прежними так тонко, что общая гармония если и потеряла прежнюю мягкость, все же производит величественное и цельное, хотя и более грубое впечатление. И в том виде, в каком фигура сейчас находится, она все еще чрезвычайно красива и глубоко интересна. Вы настолько хорошо можете рассмотреть ее в бинокль, что лучшего и желать нельзя, и изучение ее принесет вам гораздо больше пользы, чем девять из десяти знаменитых картин в Трибуне и Питти. Вы лучше проникнетесь ее духом, если я сначала переведу вам небольшой отрывок из «Fioretti» святого Франциска.
62. «Как святой Людовик, король Франции, переодетый странником, пришел в Перуджу навестить блаженного брата Эгидия. Святой Людовик, король Франции, отправился на богомолье к разным святыням, и слава о благочестии брата Эгидия, одного из ближайших сподвижников святого Франциска, дошла до него, запала ему в душу, и он принял решение лично посетить его и отправился в Перуджу, где находился вышеназванный брат. Придя к монастырским вратам с несколькими спутниками и не будучи узнанным, он очень настойчиво спросил привратника о монахе Эгидии, не называя себя. Привратник пошел к брату Эгидию и сказал ему, что странник спрашивает его у ворот. И Господь просветил брата Эгидия и открыл ему, что это король Франции, и он поспешно покинул свою келью и пошел к вратам. Не говоря ни слова, оба опустились на колени в глубоком благоговении, обнялись и поцеловали друг друга с такой простотой, как будто их давно уже соединяла тесная дружба, и в продолжение всего времени они молчали и обнимали друг друга с благоговейной любовью, в тишине. И, побыв так долго, они расстались, и святой Людовик пошел своей дорогой, а брат Эгидий вернулся в келью. И после ухода короля один из монахов спросил брата Эгидия, кто был этот посетитель; тот ответил, что это король Франции. Об этом узнали другие монахи, и все они вознегодовали на брата Эгидия, что он не нашелся ничего сказать ему; они стали роптать, говоря: „О, брат Эгидий, почему ты поступил как невежа и ни слова не сказал благословенному королю, который пришел сюда из Франции только для того, чтобы увидеть тебя и услыхать от тебя приветливое слово?“
Отвечал брат Эгидий: „Любезные братья, не удивляйтесь, что мы не сказали друг другу ни слова, ибо в ту минуту, как мы обнялись, свет божественной мудрости озарил нас и открыл ему мою душу, а мне – его, и, просветленные Богом, взирали мы в сердца друг друга и читали в них то, что хотели сказать, лучше, чем если бы это было сказано устами и голосом, ибо несовершенство человеческого языка мешало бы ясно выразить божественные тайны и было бы не помощью, а затруднением. И знайте посему, что король расстался со мной с чудесным спокойствием и отрадой в душе“».
63. Ни один разумный человек не поверит, конечно, ни одному слову из этого рассказа.
Но тем не менее дух, создавший его, – неоспоримое явление в истории Италии и всего человечества. Конечно, ни святой Людовик, ни брат Эгидий не становились друг перед другом на колени на улице Перуджи, но для нас интересен тот факт, что король и бедный монах могли читать мысли друг друга, не говоря ни слова, и что смирение и кротость короля заставили народ поверить в эту трогательную сказку.
И куда бы вы ни направили свой путь, вы нигде в мире не сможете составить себе более определенного понятия (если вы вообще способны составлять себе понятие) о характере королевской и государственной власти и убедиться, как неверно и карикатурно передают ее в многочисленных изображениях царственных лиц. Ибо так случилось, что этот христианский и этот персидский властители написаны здесь Джотто лучше, чем кем-либо и где-либо еще, для того чтобы дать вам верное понятие о христианском и языческом могуществе, в обоих случаях названы эпитетом «помазанник Божий» в книге, чтимой христианами, и, подобно тому, как наиболее совершенная христианская королевская власть воплотилась в реальной и мифической жизни святого Людовика, совершеннейшая языческая власть нашла себе выражение в Кире Персидском и в тех законах правления и воспитания, которые царили в его династии. И мне кажется, что было бы кстати, находясь перед изображениями этих двух властителей, прочесть послание к Киру, написанное пророком Исаией. Вам запомнится если не все оно, то его вторая часть, буквально иллюстрирующая поражение магов Зороастра, на котором Джотто основывает свой «Триумф веры». Я приведу вам все слова Библии без изменений и лишь с некоторыми пропусками, которые вы можете восполнить, вернувшись домой (Ис. 44: 24–45: 13).
64. «Так говорит Господь, искупивший тебя и образовавший тебя от утробы матерней: Я Господь, Который сотворил все, один распростер небеса и Своею силою разостлал землю, Который… мудрецов прогоняет назад и знание их делает глупостью, Который утверждает слово раба Своего и приводит в исполнение изречение Своих посланников… Который говорит о Кире: пастырь Мой, и он исполнит всю волю Мою и скажет Иерусалиму: „ты будешь построен!“ и храму: „ты будешь основан!“
Так говорит Господь помазаннику Своему Киру: Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы, и сниму поясы с чресл царей…
Я пойду пред тобою и горы уровняю, медные двери сокрушу и запоры железные сломаю. И отдам тебе хранимые во тьме сокровища и сокрытые богатства, дабы ты познал, что Я Господь, называющий тебя по имени, Бог Израилев.
Ради Иакова, раба Моего, и Израиля, избранного Моего, Я назвал тебя по имени, почтил тебя, хотя ты не знал Меня.
Я Господь, и нет иного; нет Бога кроме Меня; Я препоясал тебя, хотя ты не знал Меня. Дабы узнали от восхода солнца и от запада, что нет кроме Меня; Я Господь, и нет иного. Я образую свет и творю тьму, делаю мир и произвожу бедствия; Я, Господь, делаю все это…
Я воздвиг его в правде и уровняю все пути его. Он построит город Мой и отпустит пленных Моих, не за выкуп и не за дары, говорит Господь Саваоф».
65. Дополним этот последний стих повелением Кира при исполнении воли Господа, дабы понять, что подразумевалось под словами «воздвиг в правде», когда они относились к царю. И обратите внимание на отношение персидского царя к иудейскому храму
«В первый год царствования Кира царь Кир повелел построить дом Господа в Иерусалиме, где приносят жертвы на огне неугасающем» [2 Ездр. 6: 24]. Курсивом написанная фраза принадлежит Дарию, передающему повеление Кира; повеление же его гласит:
«Так говорит Кир, царь Персидский: все царства земли дал мне Господь, Бог небесный; и Он повелел мне построить Ему дом в Иерусалиме, что в Иудее. Кто есть из вас, из всего народа Его, – да будет Бог его с ним, – и пусть он идет в Иерусалим, что в Иудее… пусть помогут ему жители места того серебром и золотом и иным имуществом, и скотом…» [1 Ездр. 1: 3–4].
Как видите, между «освобождением пленных» и современной свободой людей, свободной торговлей и красноречием, громящим рабство, – немалый интервал!
