С военной точки зрения они также были и совершенно безоружными. Приняв явно несвоевременное решение, ИРА в 1968 году действительно продала по сниженным ценам все свое оставшееся оружие Армии свободного Уэльса. Пока еще говорили о некоторых навыках в производстве кустарных взрывчатых веществ, но ИРА приобрела репутацию организации, чьи подрывники имели тенденцию чаще взрывать себя, чем запланированные цели.
По традиции католическое меньшинство в Северной Ирландии обращалось к ИРА за защитой в периоды религиозных раздоров. Однако, когда в 1969 году началась Смута, организация мало что могла сделать, чтобы помешать лоялистам выкуривать католические семьи из их домов. После «зачисток» некоторые люди предлагали расшифровывать название ИРА как «Я сбежал»
[8].
В Белфасте имелась группировка, которая хотела взять более агрессивный курс – вновь разжечь в ИРА настроения на проведение насильственных действий. В сентябре 1969 года командующий ИРА по имени Лиам МакМиллен провел совещание руководителей в помещении на Сайпрес-стрит. МакМиллена повсеместно обвиняли в том, что организация не сумела защитить сообщество во время беспорядков. Во время совещания в зал ворвались вооруженные люди (21 человек) под предводительством Билли МакКи, легендарного уличного бойца ИРА. Родившись в 1921 году, через несколько месяцев после разделения Ирландии, МакКи в возрасте всего лишь 15 лет вступил в молодежное отделение ИРА. И с тех пор постоянно оказывался за решеткой. Он был ревностным католиком, который каждый день посещал мессу и никогда не расставался с пистолетом, имел бледно-голубые глаза и отличался склонностью к фанатизму. «Ты дублинский коммунист, и мы переизбираем тебя, – крикнул он МакМиллену. – Ты больше нами не руководишь!»
Один из старых друзей Альберта Прайса, писатель Брендан Биэн
[9], не раз отмечал, что на любом собрании республиканцев первым вопросом в повестке дня всегда является раскол. Долорс раскол в ИРА казался неизбежным. Распад организации на два крыла произошел в самом начале 1970 года. Крыло, известное как Временная Ирландская республиканская армия, недвусмысленно стремилось к вооруженному сопротивлению. Старая ИРА получила название Официальная Ирландская республиканская армия. В народе за этими разными крыльями закрепились названия «Провос» и «Стикис»
[10] (официалы прикрепляли на рубашку памятные пасхальные лилии с помощью липучки – sticky, а «бунтовщики» – provos – обходились обычной булавкой). В 1971 году милитаризованные группировки убили 44 британских солдата. Но, несмотря на то что эти два крыла ИРА усилили борьбу с лоялистскими отрядами, Корпусом констеблей и Британской армией, они начали кровавую войну и друг с другом.
* * *
Пригород Андерсонстаун, где выросла Долорс Прайс, располагался над Фоллз-роуд, у подножья плосковершинной Черной горы, которая, если смотреть издалека, будто нависала над городом. Когда в 1969 году ситуация резко ухудшилась, нормальная жизнь замерла. Детям стало небезопасно посещать школу, а потому многие просто перестали это делать. Две тетки Долорс переехали в этот район, так как их собственные дома, находившиеся в других местах, были сожжены. В поисках подозреваемых в связях с ИРА или оружия военные часто устраивали рейды в Андерсонстауне. Один местный дом одновременно служил и школой подрывников: тайной фабрикой взрывчатых веществ, где рекруты из Временной ИРА обучались тому, как собирать устройства и как обращаться с зажигательными веществами. Власти ненавидели местных жителей, а присутствие вооруженных и добровольных представителей британской короны только еще более усиливало впечатление того, что Белфаст оккупирован.
Динамика развития военного осадного положения привела к тому, что весь район сплотился, а затем объединился в оппозицию. «Местные жители вдруг изменились, – позже вспоминала Долорс. – Они сделались республиканцами». Как только представители властей появлялись здесь, домохозяйки и даже дети выбегали из домов, срывали металлические крышки с мусорных баков, вставали на колени прямо на тротуар и лупили этими крышками, как тарелками, по камням мостовой, издавая при этом грохочущие и скрежещущие звуки, которые разносились по всем окрестным улочкам и сообщали повстанцам, что начался рейд. Бойкие ребятишки школьного возраста отирались на углах улиц и пронзительно свистели при первом же тревожном знаке.
Такая солидарность укрепляла дух. По мере нарастания насилия обычным делом стали грандиозные похороны, когда на краю могилы произносились речи, а гробы оборачивали трехцветными флагами. Люди стали шутить, что в Белфасте вся общественная жизнь представлена поминками. Эти церемонии с пышным великолепием смерти и национализма завораживали Долорс Прайс. После марша и событий на мосту Бернтоллет она продолжила учебу. В течение нескольких лет она мечтала о художественной школе, но, подав туда заявление, горько разочаровалась, так как ее не приняли. Тогда она поступила в Педагогический колледж Св. Марии, который находился в начале Фоллз-роуд, намереваясь получить диплом бакалавра.
В эти годы Альберт Прайс редко принимал участие в семейной жизни, потому что был вовлечен в новый виток политической борьбы. Если ИРА нуждалась в оружии, Альберт начинал его поиски. Вечерами Долорс часто приходилось видеть группы мужчин, собиравшихся в их гостиной; они о чем-то шептались с отцом. Однажды Альберт подался в бега и тайно перешел границу Республики. Долорс начала учиться в Св. Марии в 1970 году. Она от природы была сообразительной и любопытной, а кроме того, хотела получить диплом. Но после резни на мосту Бернтоллет в ней будто что-то перевернулось. Как впоследствии говорил отец, этот случай изменил и Долорс, и Мариан. Вернувшись в Белфаст, «они так никогда и не стали прежними».
Однажды – это было в 1971 году – Долорс пришла к местному командующему ИРА и заявила: «Хочу вступить в организацию». Официальная церемония состоялась в гостиной дома Прайсов на Сливгаллион-драйв. Кто-то буднично сказал ей: «Эй, заходи сюда через минуту». Она вошла, подняла правую руку и произнесла торжественную клятву верности: «Я, Долорс Прайс, обещаю, что буду служить ИРА, используя все свои знания и способности». Она поклялась подчиняться всем приказам «старших офицеров». Пока Долорс принимала участие в этом серьезном обряде, ее мать сидела в соседней комнате, заваривала чай и вела себя так, будто понятия не имеет, что происходит.
В ту минуту, когда ее взгляд встретился с глазами лоялиста, который бил ее на мосту Бернтоллет, Долорс поняла, что ее фантазии о мирном сопротивлении наивны. «Я никогда не переделаю этих людей», – сказала себе она. Никакие марши не принесут Ирландии необходимых изменений. В юности она начала поиски истины, отойдя от краеугольных убеждений своей семьи, но, вступив в ИРА, совершила своего рода возвращение домой.
