Крисси Прайс тоже знала об этих рисках, и, несмотря на свою преданность делу, она беспокоилась о дочери.
– То есть ты не закончишь образование? – спрашивала она.
– А что, революция подождет, пока я получу образование? – отвечала Долорс.
Часто ночью, когда Долорс возвращалась после очередной операции, Крисси молча брала ее одежду и, не задавая никаких вопросов, клала ее в стиральную машину. Но как-то раз Долорс пришла домой поздно ночью и застала мать в слезах: та узнала, что где-то взорвалась бомба, и испугалась за дочь: вдруг погибла именно она?
Вскоре после того, как сестры Прайс присоединились к Провос, им дали задание перейти границу и посетить тренировочный лагерь ИРА в Республике. Такие лагеря были обычным делом. Рекрутов привозили туда на машине или микроавтобусе; они ехали по петляющей деревенской дороге в какое-то отдаленное место, чаще всего на ферму, там обычно появлялся местный гид – домохозяйка в фартуке или сочувствующий приходской священник – и провожал их до самого фермерского домика. Лагерные сборы длились от нескольких дней до недели и больше; они включали в себя интенсивные тренировки с револьверами, винтовками и взрывчатыми веществами. Провос все еще имела дело с ограниченным арсеналом древнего оружия, большая часть которого датировалась временами Второй мировой войны, но новобранцы учились смазывать и разбирать винтовку, заряжать и вставлять взрыватели. Они маршировали колоннами и тренировались так, будто служили в обычной армии. У них даже было что-то вроде формы. В обычные дни молодые повстанцы носили простые джинсы и шерстяные свитера. Но на похороны они надевали темные костюмы, солнечные очки и черные береты. Они стояли в карауле вдоль тротуаров как решительная, дисциплинированная уличная армия.
Во время таких событий власти имели возможность фотографировать, они часто так и делали. Однако их восприятие этих недавно образовавшихся милитаризованных формирований все еще было устаревшим, и они часто не могли соотнести лица юных новобранцев с именами или другой ценной информацией.
Имидж «человека из ИРА» в Белфасте в 1960-х годах ограничивался радикалом, любящим посидеть за барной стойкой и выпить джина; он с трудом волочил ноги и хранил в памяти множество историй о былых временах. Однако Временная Ирландская армия решила изменить это карикатурное впечатление. Ее бойцы стремились быть аккуратными, дисциплинированными, организованными, идеологически подкованными – и безжалостными. Они называли себя «добровольцами», и само это название ассоциировалось с обреченными на смерть героями Пасхального восстания; под патриотизмом они понимали образ жизни, при котором патриот был готов заплатить самую дорогую цену. Будучи добровольцем, ты должен был при необходимости пожертвовать всем – даже собственной жизнью – ради служения делу. Именно такие идеи внедрялись в среду революционеров, способствовали развитию пьянящего чувства товарищества и осознанию важности миссии, а также укрепляли связи, казавшиеся нерушимыми.
* * *
Сестры Прайс, вероятно, хотели служить на переднем крае, но первоначально они работали курьерами. Это дело считалось важным, потому что всегда была необходимость переправлять из одного места в другое деньги, снаряжение или тех же добровольцев. А переезды с места на место часто оказывались рискованными. У Долорс имелся друг, Хью Фини, у которого была машина, и девушка порой использовала ее для своих поездок. Носящий очки и являющийся сыном владельца паба, Фини принадлежал к среднему классу и, подобно Долорс, был членом «Народной демократии». Он тоже учился на педагога и сочувствовал ИРА.
Сделавшись активными добровольцами, Долорс и Мариан тем не менее не бросили колледж. Колледж служил отличным прикрытием. Они приходили домой после занятий, бросали книги и отправлялись на операцию. Будучи девушками, сестры Прайс с меньшей вероятностью, чем их товарищи-мужчины, могли привлечь внимание властей. Долорс порой переходила границу по нескольку раз в день, показывая поддельный документ на имя некой Рози. Она делала это так часто, что солдаты на контрольно-пропускных пограничных пунктах начали узнавать ее. Но они никогда ее ни в чем не подозревали, считая, что у нее, должно быть, есть какая-то скучная работа, требующая постоянных хождений туда-сюда. Долорс была общительной, располагающей к себе девушкой, к тому же она немного флиртовала. Парням она нравилась.
«Рози! – кричали солдаты, завидев ее. – Как дела?»
Сестрам Прайс порой доводилось перевозить зажигательные средства. Они научились распознавать запах нитробензола – ингредиента самодельных взрывчатых веществ: он пах марципанами. Материалы для бомб готовили в Республике, а затем контрабандой переправляли через границу на север. Однажды, когда Мариан вела машину, набитую взрывчаткой, она заметила военный КПП. Она была еще несовершеннолетней и не имела водительских прав. Взрывчатые вещества находились за панелью водительской двери. Когда солдат, подошедший досмотреть машину, потянулся к ручке двери, Мариан поняла: если он откроет ее, то сразу обратит внимание на то, что дверка слишком тяжелая.
– Я сама! – крикнула она, поспешно открывая дверь.
Она шагнула из машины, показав свои ноги. Мини-юбки считались в то время в Белфасте последним писком моды, а Мариан как раз была в такой. Солдат заметил это. «Думаю, ему было интереснее разглядывать мои ноги, чем досматривать машину», – позже говорила Мариан. Солдат махнул, чтобы она проезжала.
В более чопорной и традиционной Куманн на мБан были люди, которые считали присутствие таких женщин на операциях (женщин, способных использовать свою сексуальность как оружие) чем-то угрожающим и даже отчасти скандальным. Некоторые ветераны из Куманн называли женщин, сражающихся за ИРА на передовой, «армейскими девками» и обвиняли их в беспорядочных связях. По мере разработки тактики в конфликте, женщины из ИРА стали использовать так называемые сладкие ловушки, сначала знакомясь с доверчивыми британскими солдатами в городских барах, а затем заманивая их в засаду. Однажды после полудня (дело было в 1971 году) трое британских солдат, свободных от дежурства, пошли в центр Белфаста, намереваясь выпить чего-нибудь. К ним подошли две девицы, пригласившие их на вечеринку. Позже тела этих солдат нашли на пустынной загородной дороге. Выяснилось, что по пути на вечеринку они остановились помочиться, и кто-то убил всех троих выстрелами в голову. Сестры Прайс считали, что такие операции ниже их достоинства. Долорс утверждала, что никогда не участвовала в организации «сладких ловушек». В военное время должны действовать военные законы, и она говорила: «Солдат нужно убивать, когда они при исполнении обязанностей».
Женщины, являющиеся олицетворением радикального насилия, может, и воспринимались здесь как нечто новое, но в других частях света такие фигуры обычны в иконографии революций. В то время, когда летом 1969 года полыхало восстание в Белфасте, 25-летняя палестинская террористка по имени Лейла Халед захватила самолет авиакомпании TWA, летящий из Рима в Тель-Авив, и привлекла тем самым внимание всего мира. Халед повернула воздушное судно в Дамаск и стала первой женщиной, осуществившей захват самолета. На нее смотрели как на символ новой военной политики. Глянцевые журналы изобиловали ее фотографиями: темные глаза, точеные скулы, обрамленные куфией
[15], руки, сжимающие смертоносное оружие. Несколько лет спустя известное фото запечатлело богатую американскую наследницу Пэтти Херст
[16], высунувшуюся из кабины, с беретом на голове. Одна из близких подруг Долорс Прайс говорила, что в те годы образ «прекрасной мятежницы» был по меньшей мере очаровательным.
