Внутри самого Олд Бейли в тот день шло несколько уголовных разбирательств: в одном зале судебных заседаний слушали дело о торговле наркотиками, в другом – судья обращался к коллегии присяжных по поводу убийства. Кто-то ворвался в комнаты и приказал всем выйти: прямо рядом со зданием вот-вот взорвется бомба. Паб «Джордж», расположенный напротив суда, был полон завсегдатаев, наслаждавшихся вечерней пинтой. Как вдруг туда тоже кто-то влетел и закричал, что на улице бомба. Некоторые посетители передвинулись в глубину паба, сгрудившись в дальнем зале. Другие же, посмотрев в окно на спокойный солнечный город и решив, что это, возможно, обман, остались на месте. Со времен войны с фашистами (30 лет назад) Лондон не переживал никаких серьезных атак. Люди даже не могли и поверить в это. Зеваки прижимались лицом к стеклам, чтобы посмотреть на работу саперов. Техники старались обезвредить бомбу, но безуспешно: таймер на переднем сиденье продолжал тикать. Приближались три часа дня, а полиция все еще пыталась очистить улицу, как тут, примерно в 50 ярдах
[44] от «Кортины», остановился школьный автобус. Внутри него находились 49 человек, приехавших на экскурсию в собор Святого Павла. Когда стрелка часового механизма приблизилась к отметке «15 часов», дети начали выходить из автобуса.
* * *
Почти все подрывники уже ехали на автобусе в Хитроу, когда BBC объявила о том, что первая бомба найдена и обезврежена. Бойцы не слышали о распоряжении, а потому они прибыли в аэропорт, не зная, что на них объявлена полицейская облава. Они считали, что миссия идет по плану и что они вот-вот незаметно вернутся в Ирландию. Они прибыли в терминал 1 и направились к выходу 4, где и предъявили билеты на рейс авиакомпании British European Airways в Дублин, который, согласно расписанию, вылетал в 11:20. Несколько подрывников уже даже зашли в самолет и заняли свои места, когда в салоне появились полицейские и попросили всех покинуть салон.
Долорс, Мариан и Хью Фини должны были сесть на рейс Aer Lingus в 12:30. Предполагалось, что ко времени их прибытия в Хитроу остальные члены команды уже будут в воздухе. Но когда они вошли в здание терминала, их ждали офицеры из Особого отдела. «Вы летите в Дублин? – спросил один из них. – Пожалуйста, пройдемте со мной».
Их привели в участок, в специальное помещение для допросов. Но поскольку по предварительному плану команда выезжала из страны до обнаружения какой-либо из бомб, ни один из добровольцев не озаботился заранее хотя бы отдаленно правдоподобной историей о том, как они оказались в Лондоне. Кто-то утверждал, что приезжал в Лондон искать работу. Другие говорили, что останавливались на Белгрейв-роуд и напились в местном пабе (что в любом случае содержало элементы правды). У всех были фальшивые имена. Долорс, например, использовала документы на имя Уны Девлин. И все отрицали, что знают друг друга. На вопросы о бомбе они ответили угрюмым молчанием. (Власти только потом узнали, что один из членов группы – одиннадцатый подрывник – пропал. Он ускользнул до того, как его товарищей арестовали в аэропорту, и растворился в Лондоне. Его так никогда не нашли и не задержали.)
«Я ничего не намерена вам говорить, – заявила Мариан Прайс старшему офицеру полиции. – Вы не имеете права держать меня здесь». Она упорно молчала, отказываясь говорить о чем бы то ни было. Было уже два часа дня. И детективы знали, что время на исходе. Они давили на Мариан, требуя сказать, где находятся другие бомбы, а она продолжала молчать. Девушка носила на шее медальон, во время допроса она держала его во рту и нервно сжимала зубами. Главного инспектора, который допрашивал ее, вдруг осенило, что в медальоне, должно быть, находится яд, например, цианистый калий. Он сорвал украшение с шеи девушки, но там оказалось лишь распятие. Он огорчался все больше и больше, а потому назвал Мариан «злобной маленькой маньячкой» и сказал, что она долго не увидит теперь солнечного света.
Однако Мариан Прайс ничего не ответила. В ее поведении, как и в поведении ее товарищей-подрывников, было что-то механическое, похожее на форму транса. Детективы подумали, не следуют ли задержанные определенной инструкции, как противостоять допросу. Они выбирали какой-нибудь предмет и просто смотрели на него, как загипнотизированные, отказываясь говорить. Затем, около трех часов дня, Мариан подняла руку и посмотрела на часы.
В тихой ярости главный инспектор спросил: «Вы мне даете понять, что время на часовых механизмах других бомб только что истекло?»
Мариан только улыбнулась.
* * *
В Уайт-холле люди медленно возвращались с обеденного перерыва, наслаждаясь хорошей погодой, когда полицейские обнаружили «Хиллман Хантер», припаркованный перед армейским Вербовочным центром. Офицеры буквально влетели в здания, заставляя всех выйти. За пять минут до взрыва сапер-эксперт из Королевской артиллерийско-технической службы разбил окно, влез в машину и попытался обезвредить устройство. Но времени не оставалось, и он выбрался оттуда. С помощью крюка на длинной леске он зацепил детонационный шнур, соединяющий часовой механизм с взрывчатыми веществами, затем спрятался за угол здания и начал тянуть. Шнур не поддавался, потому он позвал на помощь сержанта. И они начали тянуть снова вдвоем, но тут стрелка таймера дошла до конца.
«Хиллман» разорвало на части, из машины вырвался столб пламени и взлетел вверх на 40 футов
[45]. Раздался глухой звук, и снова тряхануло, причем так сильно, что людей, находящихся неподалеку, подбросило, и они упали. На милю вокруг дрожали стекла в окнах офисов и магазинов. Взрывом сорвало шлемы с голов полицейских, а крошечные осколки стекла и металла разлетелись во всех направлениях.
Над улицей повисло черное облако, и едкий дым пополз в здания. Разорвалась газовая труба – дыма стало еще больше, и кое-где загорелось, но тут прибыли пожарные, которые начали тянуть шланги к месту взрыва. Люди в растерянности бродили вокруг; на их коже виднелись следы царапин от осколков стекла. Десятки соседних машин лишились стекол, а некоторые скрутило, как лист скомканной бумаги.
Звук взрыва разнесся эхом по всему центру Лондона. На Дин Стенли-стрит силовые структуры только что нашли и обезвредили третью бомбу в автомобиле «Воксхолл Вива» перед зданием Службы вещания Британских военных сил. Но было уже слишком поздно, когда полицейские обнаружили машину у Олд Бейли. Офицер побежал к школьному автобусу и закричал, чтобы дети срочно уходили, спасали свои жизни. И те с визгами и криками поспешили укрыться за углом.
Полицейский фотограф делал снимки машины, когда вдруг его отбросило на другую сторону улицы. Взрыв был мощным. Фасад паба «Джордж» снесло, и теперь здание напоминало домик для кукол без передней стенки. Полицейский офицер выводил присяжных из Олд Бейли, когда взрывная волна отбросила его на 20 футов
[46]. Другой полицейский ехал на велосипеде, и его швырнуло об стену. А сила взрыва оказалась настолько велика, что с него сорвало форму. У Мартина Хакерби, журналиста из «Таймс», были глубокие порезы на лице и руках, и его увезли в госпиталь Св. Варфоломея. В дыму бродили люди, у которых по лицу сбегали струйки крови; одни пытались скорее убежать из этого места, а кто-то помогал другим. Однако все ближайшие к месту взрыва районы были окутаны плотным облаком горячей пыли, что сильно затрудняло видимость. Школьники сумели добежать до безопасного места, но на тротуаре лежали раненые. В толстом слое битого стекла ноги тонули, будто в песке на пляже.
