И все же карьера влекла Ри в Лондон, что создавало явные проблемы в отношениях: с формальной точки зрения Прайс, даже живя в Дублине и путешествуя с «Филд Дэй» по Ирландии, нарушала условия своего освобождения. Сразу после свадьбы Ри и Долорс в Англии начали ходить слухи, будто она собирается поехать с ним в Лондон на премьеру нового фильма. Британские таблоиды забили тревогу: проявит ли печально известная террористка безрассудство и посетит ли тот самый город, где устраивала взрывы? В результате Прайс не отважилась на это путешествие; она снова обратилась к британскому правительству с просьбой отменить требование проживания в одном месте или хотя бы позволить ей посещать мужа в Англии.
Она была осторожна и отправляла эти письменные просьбы из семейного дома Прайсов в Белфасте. Но власти узнали о нарушении ею условий освобождения и о ее постоянном проживании в Дублине. Когда письма попали к Тэтчер, которая всегда считала Прайс опытным манипулятором, она написала своим подчиненным: «Я думаю, с нами все время играют. Нам следует проявить твердость».
Прайс уже имела опыт противостояния Тэтчер и одолела ее, а потому она снова попыталась пойти на уловку. В мае 1985 года полицейский в Фолкстоуне, городке на юго-востоке Англии, отделенном от Франции Ла-Маншем, остановил машину. Внутри сидели Стивен Ри и Долорс Прайс. Он спросил их, где они проживают, и они назвали лондонский адрес. Пара расположилась в квартире на Мейда Вейл, за углом от студии BBC, всего лишь в нескольких милях от Олд Бейли.
Для Тэтчер возвращение Прайс в Лондон являлось прямым нарушением условий освобождения; Долорс словно дразнила ее. После случая в Фолкстоуне министр по делам Северной Ирландии рекомендовал правительству изменить условия освобождения Прайс, признать тот факт, что она уже в Англии, и просто позволить ей остаться здесь. Но Тэтчер это не устраивало. В ноябре ее помощник доложил, что Прайс, «все еще живет с мужем на Мэйда Вейл». Он отмечал, что если ее снова лишить свободы, то это вызовет «немедленную реакцию протеста» среди католиков в Северной Ирландии. Кроме того, он высказывал предположение, что если они все же бросят Прайс опять в тюрьму, то та, возможно, прекратит есть, и они вернутся к тому, с чего начали. Помощник понимал: хотя теоретически пара может жить в Северной Ирландии, «известному актеру трудно заниматься там своей профессией». Казалась, существовал лишь один вариант – изменить Долорс условия освобождения. В отчете Особой службы подчеркивалось, что «в настоящее время нет никаких реальных оснований полагать, что она представляет угрозу для Британии». Но Тэтчер не могла изменить условия. На самом деле ей было бы легче позволить Прайс презирать правила и просто сделать вид, что правительству ничего не известно. Премьер-министру почти буквально выкручивали руки.
Некоторые чиновники высказывали беспокойство относительно того, что «ненормальная ситуация» с супругами «может привести к критике со стороны публики, как только той станет известен сей факт». Но Тэтчер стояла на своем. «Я не думаю, что мы должны позволять миссис Ри жить здесь, – писала она. – Ее следует перевезти в Северную Ирландию – согласно условиям; а если она и ее муж имеют на то желание, то пусть вместе живут в Северной Ирландии». В приступе буйно разросшейся несговорчивости она добавила: «Если бы она все еще жила в Англии, то уже была бы в тюрьме».
Британские газеты, всегда проявлявшие к Прайс особый интерес, вскоре разузнали, что Долорс в Лондоне и ведет светскую жизнь жены известного актера. Статьи радостно описывали, как организатор взрыва Олд Бейли «потягивает шампанское вместе со звездами Национального театра». Разразился короткий скандал. Стивен Ри должен был играть в мюзикле «Высшее общество» в Виктория-Палас театре
[77], в то время как, следуя своему расписанию, на шоу собралась королева-мать. Будет ли на представлении осужденная террористка ИРА? Пожмет ли она руку королеве-матери? «Долорес не собирается посещать какие-либо королевские гала-представления, – заявил агент Ри прессе. – Это весьма щекотливый вопрос, ответ на который зависит исключительно от нее самой. Но она сказала, что останется дома». Чтобы придать делу законный оборот, агент пояснил, что под «домом» он имеет в виду Белфаст.
Ри впоследствии отмечал, что его решение жениться на печально известной участнице ИРА не нанесло никакого ущерба его карьере. «Люди моей профессии были весьма великодушны по отношению к этому вопросу», – сказал он. Его часто спрашивали о прошлом жены, и всякий раз, когда это происходило, он напрягался. Ри хотел, чтобы пресса интересовалась исключительно его работой, а не копалась в его биографии или в политических пристрастиях его супруги.
Тем не менее ему приходилось давать интервью перед выходом каждого нового спектакля, и вскоре он приобрел репутацию человека, который резко прерывает беседу с журналистами, как только речь заходит о женщине, на которой он женился. Журналисты, берущие у него интервью, шутливо предостерегали друг друга: «Не вздумай спросить что-нибудь о его супруге!»
Но сам Ри не проявлял особых предпочтений в выборе ролей. Он нередко играл вооруженного преступника с тонкой душевной организацией, как правило солдата ИРА. «Мне удалось показать, как обычные, вполне приличные люди попадают в криминал, – говорил он, – и как ситуация выходит из-под контроля». В один из тех редких моментов, когда он говорил об участии жены в подготовке взрывов в Лондоне, он подчеркнул, что в тот день погиб только один человек, да и то от сердечного приступа.
Однажды во время интервью по поводу документального фильма 1988 года Ри спросили, насколько он сам готов служить делу, связанному с политикой. «Я никогда не смог бы быть солдатом, – ответил Ри. – У меня бы не получилось. Я так понял, что вы спрашиваете меня о готовности к насилию и всему такому. – Он помолчал. Потом продолжил: —Лично я не смог бы. Но я думаю, что насилие – это не только моральный вопрос. Это не только моральный выбор на какой-то стадии. Это нечто вроде рефлекса. В том числе и со стороны правящих кругов».
Журналист спросил его, можно ли добиться политических изменений без насилия.
– Не знаю, – сказал Ри. – А разве такое когда-нибудь было?
* * *
Власти верно поняли, что Долорс Прайс больше не представляла угрозы. Она отказалась от насилия как от средства борьбы за объединенную Ирландию – по крайней мере в отношении себя самой. Но это не значило, что она отрицала республиканские идеи. Она агитировала за кандидата от Шинн Фейн на выборы в Городской совет Белфаста. Будучи выходцем с линии фронта, она все же сумела адаптироваться к выборной кампании и сменить «Армалит» на избирательный бюллетень. В 1983 году ее старый друг и командир Джерри Адамс сам занялся политикой. Прошло десять лет с тех пор, как Адамс дал Прайс задание подготовить лондонские взрывы, а сейчас он добивался парламентского кресла в Вестминстере, чтобы представлять Западный Белфаст. Адамс сделал хорошую прическу и постепенно заменил повседневные джинсы времен партизанской войны на вельветовые и твидовые костюмы. Серебристый галстук и аналитический ум делали его похожим на профессора, он и выглядел как профессор. Он даже курил трубку. Решение Адамса заняться выборами крепло – отчасти благодаря успеху Бобби Сэндза, несмотря на то что молодой человек умер, так и не успев занять завоеванное им место. Делая жест в сторону традиционного абсентеизма ИРА, Адамс заявил, что в случае избрания бойкотирует Вестминстер и не станет посещать парламент. Прайс поддержала его и участвовала в его избирательной кампании. «Голосуйте за Шинн Фейн! – кричала она. – Голосуйте за Джерри Адамса!» В день выборов она на машине подвозила выборщиков на избирательные пункты. И Адамс победил.
