Тех, кто пытался бежать в поля, швыряли на землю и пинали до тех пор, пока они не теряли сознание. Кто-то схватил лопату и ударил по голове молоденькую девушку. Двух фотографов из газеты тоже избили и забросали камнями. Нападавшие выхватили у них пленку и сказали, что, если они не уберутся отсюда, то их убьют. А в центре событий был Майор Бантинг – гранд-маршал, машущий руками, как дирижер; рукава его пальто покрылись пятнами крови. Он выхватывал лозунги из рук демонстрантов, и кто-то поджигал их.
Протестующие не сопротивлялись. Они заранее условились о ненасильственном характере акции. Долорс Прайс окружали молодые люди с ранами на лицах и кровавыми подтеками вокруг глаз. Она шлепнулась в реку – ее окатило ледяной водой. На расстоянии было видно, как другие демонстранты тоже летят с моста в реку. Пытаясь сопротивляться течению, Долорс не могла оторвать взгляд от одного из нападавших – мужчины с дубинкой; всю оставшуюся жизнь, возвращаясь к этому моменту, она будет помнить его глаза, горевшие ненавистью. Она просто смотрела в эти глаза и молчала.
Наконец офицер из Корпуса королевских констеблей Ольстера вошел в реку, чтобы прекратить драку. Долорс схватила его за куртку и не отпускала. Но даже и тогда, когда этот сильный коп помог ей выбраться на безопасное место, страшная бойня все еще продолжалась. В тот день здесь присутствовало несколько дюжин констеблей из Корпуса, но большая часть из них предпочитала не вмешиваться. Позже было высказано предположение о том, что нападавшие потому и надели белые повязки на руки, чтобы друзья из полиции не путали их с демонстрантами. На самом деле многие из людей Майора Бантинга – те самые, что и затеяли избиение, – были членами спецподразделения В.
После, по дороге в больницу Алтнагелвин, что в Дерри, Долорс плакала, охваченная странной смесью облегчения, отчаяния и разочарования. Когда в конце концов они с Мариан вернулись в Белфаст и появились, избитые, в синяках, в маленьком домике на Сливгаллион-драйв, Крисси Прайс выслушала рассказ об их страданиях. По окончании его она задала лишь один вопрос: «А почему вы не дали сдачи?»
Глава 3
Беспорядки в Ольстере. Изгнанники
Джин МакКонвилл почти не оставила следов. Она исчезла в смутное время, а ее дети, видевшие это, были столь малы, что ничего вразумительного рассказать не сумели. Уцелела, однако, одна фотография Джин – снимок, сделанный у дома в Восточном Белфасте, где в середине 1960-х жила ее семья. Джин стоит вместе с тремя своими детьми, а ее муж Артур присел на корточки на переднем плане. Она смотрит в камеру, руки сложены на груди, губы улыбаются, а глаза щурятся от солнца. Единственное, что врезалось в память детей, вспоминающих о маме, – это булавка – обычная голубая булавка, которую она носила на одежде, потому что кто-нибудь из детей то и дело терял пуговицу или иным способом нуждался в «срочном ремонте». Мамина булавка всегда спасала их.
В девичестве ее звали Джин Мюррей, родилась она в 1934 году в семье Томаса и Мэй Мюррей – протестантской пары, проживавшей в Восточном Белфасте. Белфаст представлял собой грязный, серый город с печными трубами и шпилями, окруженный невысокой зеленой горой с одной стороны и узкой бухтой, выполнявшей роль морских ворот, ведущих в Северный пролив – с другой. В городе было много ткацких и табачных фабрик, имелась гавань для стоянки и ремонта судов, рядами шли кирпичные дома рабочих, похожие один на другой. Мюрреи жили на Эвонил-Роуд, недалеко от верфей «Харленд энд Вулф», откуда когда-то был спущен на воду «Титаник». Там и работал отец Джин. Когда она была маленькой, он каждое утро присоединялся к тысячам рабочих, которые тянулись к верфям мимо их дома, и каждый вечер возвращался обратно, вместе с потоком мужчин, бредущих в противоположном направлении. После того как началась Вторая мировая война, ткацкие фабрики Белфаста перешли на выпуск миллионов комплектов формы, а верфи приступили к постройке военных судов. Однажды ночью 1941 года, незадолго до того, как Джин исполнилось семь лет, взвыли сирены: бомбардировщики люфтваффе утюжили небо над прибрежной полосой и сбрасывали мины на парашютах и зажигательные бомбы; вскоре верфи были охвачены пламенем.
В те дни в Белфасте особо не беспокоились об образовании девочек из рабочего класса, а потому в 14 лет Джин бросила школу и начала искать работу. В конце концов ей удалось получить место служанки у вдовы-католички, которая жила рядом с Холивуд-роуд. Женщину звали Мэри МакКонвилл, и у нее имелся взрослый сын – единственный ребенок по имени Артур, который служил в Британской армии. Артур был на 12 лет старше Джин. Он значительно превосходил ее и ростом: в ней-то насчитывалось полтора метра вместе с туфлями. Среди родственников Артура было много военных, и он рассказывал Джин истории о том, как он обратил в бегство японцев во время войны в Бирме.
Когда молодые люди полюбили друг друга, их семьи не могли не придавать значения тому факту, что они находились по разные стороны религиозного раздела. Напряжение между различными религиозными ответвлениями в 1950-х годах было менее сильным, чем в прошлом или чем оно стало потом, но даже тогда «смешанные» браки были редкостью. И не только по причине «племенной» солидарности, но и потому, что протестанты и католики находились в разных мирах: жили в разных районах, посещали разные школы, выполняли разную работу, ходили в разные пабы. Войдя в семью матери Артура в качестве домашней прислуги, Джин перешла границу. Когда начался ее роман с Артуром, его мать негодовала. (Мать Джин, возможно, тоже в восторге не была, но приняла этот брак, хотя один из дядей Джин, член «Оранжевого ордена»
[4], устроил ей головомойку за этот грех.)
В 1952 году молодые супруги бежали в Англию и жили там в армейских бараках, в той части, где служил Артур, однако впоследствии, в 1957 году, они вернулись в Белфаст и обосновались у матери Джин. Первый ребенок Джин – Анна – страдала от редкого генетического заболевания и большую часть своей жизни провела в больнице. Вслед за Анной родился Роберт, потом Артур (все звали его Арчи), далее Хелен, Агнес, Майкл (которого звали Микки), Томас (его звали Такером), Сьюзан и, наконец, близнецы – Билли и Джим. Джин, ее мать, муж, дети – в крошечном домике на Эвонил-Роуд теснились не меньше дюжины жильцов. Внизу располагалась маленькая гостиная, за ней – кухня с ванной, стоявшей снаружи, открытым огнем, на котором готовили, и раковиной с холодной водой.
В 1964 году Артур вышел в отставку, получил пенсию и смог начать небольшой бизнес по ремонту зданий. Однако сохранить занятость было нелегко. Нашел было новое место в «Сирокко-инжиниринг», но затем потерял его, поскольку работодатели узнали, что он католик. В течение некоторого времени он трудился на канатном дворе. Впоследствии дети вспоминали этот период (когда была сделана фотография) как счастливый. Конечно, семья испытывала нужду, но в этом не было ничего необычного для ребятишек из рабочего класса в послевоенном Белфасте. Главное, что родители живы. И все казалось стабильным. Их жизнь воспринималась ими как нормальная.
