— Самая что ни на есть, — кивнул старик, вновь усаживаясь в кресло и убирая телефон. — Угощайтесь. Кстати, вы удовлетворены демонстрацией?
— Вполне, — с дрожью в голосе ответил Леонид Дмитриевич. Взяв дынный ломоть, он понюхал его — в нос ударил сладкий аромат, напомнив о детстве, — и положил обратно на поднос. — Итак, Темный мир существует. Вы в этом убедились.
— Мой отец… Вы сказали, что он проделал над собой эксперимент. — Канаев не глядя протянул руку, налил себе коньяка и, наплевав на этикет, выпил залпом.
— Да. — Немец с усмешкой проследил за действиями собеседника. — В поисках существа из Темного мира мы вышли на четвертый опытно-конструкторский отдел СС, на Шаубергера и доктора Шума. Оказалось, что эта парочка уже давно работает с ними. Так мы узнали о гвардах. Инженеры проводили опыты по созданию техномагических движителей и устройств. Они помещали в различные механизмы сильных духов и прочую нечисть, заставляя их усиливать, улучшать характеристики машин. Я не очень-то понимаю в технике, знаю только, что Шаубергеру таким образом удалось создать какой-то техномагический двигатель. На его основе группой конструкторов был спроектирован летающий диск. Впрочем, это все случилось много позже и не помогло рейху победить. Вернемся к вашему отцу. Мы получили от доктора Шума магическую тварь, какого-то полудикого зверя, заклятого древними рунами и заключенного в бронзовый сосуд. Началась подготовка к решающей фазе нашего эксперимента, но тут случилось то, что мы, немцы, называем «der Grobe Krieg».
[9]
Очень скоро все исследования, не обещавшие результатов хотя бы в среднесрочной перспективе, оказались свернуты. Фюреру и рейху требовалось оружие, чтобы разгромить врага. У вас, русских, несколько позже появился прекрасный лозунг, очень точно отражающий лейтмотив того времени: «Все для фронта, все для Победы!»
— Реализация у нас получилась лучше, — усмехнулся Канаев. Он уже достаточно овладел собой, чтобы смотреть на немца без страха.
— Да, — серьезно согласился старик. — Наши генетики просчитались, объявив вас недочеловеками. У русских намешано немало кровей, но вы тоже потомки асов, причем более прямые, чем мы, немцы. Может быть, именно поэтому еще никому не удалось вас победить…
— Вот как? — удивился Канаев. Выпитый коньяк настроил его несколько философски. — Стало быть, это мы истинные арийцы?
— Мы, вы — какая теперь разница? — От старика не укрылась ирония, и голос его сделался чуть суше. — Вы интересовались, что произошло с вашим отцом? Извольте. Дитрих перед самым расформированием нашей лаборатории, не дожидаясь согласований и объектов для эксперимента, проделал всю процедуру над собой. Я помог ему, отчасти из дружеских чувств, отчасти по вполне прагматическим соображениям — пожар войны разгорался, и в нем могли сгореть все наши наработки. В сущности, так все и вышло… Налейте и мне, герр Канаев. Как у вас говорят — в одиночку пьют только алкаши?
— Вы неплохо знаете русский устный, — наливая коньяк, заметил Леонид Дмитриевич.
— Конечно, — кивнул немец. — Я очень часто бывал и продолжаю бывать в вашей стране. Бизнес, знаете ли. Ну, прозит!
Он выпил, отдышался и вновь заговорил, изредка бросая на Канаева быстрые взгляды:
— Дитрих выжил. Эксперимент, первая его фаза, — удался. Теперь он должен был стать отцом. Но тут нам поручили задание, связанное с исследованием возможностей человеческого организма в боевых условиях, существенно расширив штат. Мы должны были ставить опыты на живых людях, заключенных из концлагерей. Ваш отец отказался участвовать в этом — и отправился на Восточный фронт.
— А вы?
— А я остался. — Немец вздохнул. — Вы слышали о Йозефе Менгеле? Я работал с ним. Конечно, я не был ангелом, а вот он — был. Ангелом смерти — так его прозвали. Группа Менгеле травила людей боевыми отравляющими веществами и всевозможными ядами. Он лично препарировал живых, извлекал органы без анестезии, сращивал больных и здоровых, замораживал во льду, облучал рентгеновскими лучами, подвергал ударам тока, сжигал…
Канаева передернуло.
— Не кривитесь! — Старик пристукнул кулаком по мягкому подлокотнику кресла. — Шла война, мы были солдатами и выполняли приказы командования. Дитрих избежал всего этого. Кровь оборотня, бурлившая в его жилах, сделала его хитрым и расчетливым. Я до сих пор не знаю, как он сумел сменить имя, добыть документы. Дитрих Штайгезен исчез, а вместо него появился Дмитрий Канаев, старший писарь Киевской городской управы. После освобождения города ваши дали ему пять лет лагерей — и он исчез, растворился на этом безбрежном пространстве, именуемом Россией.
Старик замолчал, качая головой и глядя в потухший камин.
— Дальше! — потребовал Канаев.
— Дальше? — Немец зло оскалился. — Дальше был разгром, крах всего. Фюрера застрелили те, кто хотел сдаться американцам. Геббельс отравился. Гиммлер попал в плен. Борман бежал. Менгеле бежал. Я… Я перебрался в Австрию и затаился на время. Мне удалось выжить, а потом, спустя три года, ко мне пришел человек от Йозефа. Он обосновался в Южной Америке и продолжал свои опыты по приказу нового фюрера. Я поехал к нему, но вскоре меня нашел Виктор Шаубергер, тот самый ученый, что создавал вихревые движители и передал нам существо из Темного мира. Он рассказал, что занимается техномагией, работает на некий международный синдикат гвардмейстеров, и предложил сотрудничество. Менгеле и его покровителей я бросил с радостью. Новый фюрер не внушал мне никаких чувств, а Йозеф окончательно спятил, готовя эксперимент над жителями целого городка в Бразилии. Шаубергер помог мне с документами, и я стал Хорстом Убелем.
— А отец?
— Впоследствии я не раз пытался найти его, но долгие годы поиски мои были бесплодны. Когда же я обнаружил Дитриха, он был уже одной ногой в могиле. Проклятие! Как мне его не хватало все это время! Он один если не знал наверняка, то догадывался, где находится…
Старик прервал себя на полуслове и замолчал. Канаев терпеливо ждал. Весь его опыт ведения переговоров подсказывал — наступает самый главный момент их разговора, то, ради чего этот воистину восставший из ада человек пришел к нему.
Часы за стеной пробили девять раз. Тихо тренькнул спикер на каминной полке. Канаев ткнул кнопку пульта.
— Ну?
— Леонид Дмитриевич, ужин подавать или вы выйдете в гостиную? — поинтересовался мажордом.
— Позже, — буркнул Канев и посмотрел на немца. Тот, задумчиво вертя в длинных сухих пальцах с очень коротко подстриженными ногтями пустой бокал, все так же молчал. Неожиданно он вскинул голову, дернул кадыком и негромко спросил:
— Почему вы основали свою резиденцию именно здесь?
Леонид Дмитриевич пожал плечами.
— Места хорошие. От Москвы далеко. Не пафосная Рублевка, не Барвиха. Тихо, спокойно. Трасса почти всегда свободная. Ну и отец неподалеку похоронен. Опять же матери здесь нравится. Она сейчас в Испании, лечится. При случае я вас познакомлю.
