Зажимая нос — амбре от свалки было невыносимым, — девушка брела по колено в снегу, радуясь, что догадалась надеть непромокаемые сапоги. По полигону, причудливо искажаясь в дымном мареве, ползал оранжевый бульдозер. «Первое января, а они работают. Как мы прямо», — отрешенно подумала Тамара.
Нужный дом, занесенную снегом развалюху, она нашла быстро. Спустившись в промороженный погреб, Тамара включила фонарик, сунула руку в дыру возле сгнившего картофельного ларя и нащупала потайную щеколду. В полу обозначился люк, ведущий в помещение «базы». Откинув крышку, Тамара поморщилась — из дыры пахло брагой и кислыми овчинами. Осторожно ставя ноги на гнилые ступеньки лестницы, она сошла вниз и включила свет.
«Спецы» хранили на «базе» свое оружие и оборудование. По крайней мере так было сказано в информационной записке, полученной Тамарой в управлении. Она мысленно представляла «базу» как некий бункер, хорошо защищенный и оборудованный. На деле же девушка оказалась в низкой земляной пещере, посреди которой находились кривоватый стол, заставленный грязными мисками, пара колченогих стульев и кровать. Оглядевшись, Тамара вздохнула — похоже, незнати если и были здесь, то покинули «базу» довольно давно. Она уже собралась уходить, когда заметила на стене приколотую грязной вилкой записку. На клочке бумаги неровным почерком значилось: «Девка! Мы ушли на место. Начальнику скажи — дело и впрямь нечисто. Сержант Мыря».
Сорвав послание, Тамара сунула его в карман и со зла пнула ближайший стул. Тот задел стол и выбил из-под него ножку. На пол полетели тарелки, покатилась и разбилась здоровенная бутыль. Мутная и дурно пахнущая жидкость брызнула во все стороны, залив девушке сапоги. Пока она выбиралась наружу, кожа на них сморщилась и побелела. Тамара никогда в жизни не ругалась, но тут ей захотелось крепко выматериться…
Позвонив Чеканину, она своими словами пересказала содержание записки. Полковник неожиданно обрадовался известиям о «спецах», поблагодарил Тамару и велел ей срочно ехать в Зареченск.
— Лесная улица, дом двенадцать, квартира семь, — пророкотал он. — Будешь, душа моя, координировать работу штаба, а то там такое началось… В общем, людей не хватает. И поторопись!
Глава двенадцатая
Скудна подмосковная земля — глины, подзолы, супеси да тощая дернина. От века не бывало тут хороших урожаев, откровенно небогато жил здешний люд. Но это коренная Россия, сердце ее, горячее и отважное. И наверное, поэтому шли и шли сюда рати находчиков, стремясь во что бы то ни стало покорить этот край, взять под свою руку березовые перелески, речушки с былинными названиями, луговины и болота. Шли — и вставали у них на пути русские люди, обильно поливая кровью своей родные глины, и неглубокие могилы их вперемежку с вражьими упокоищами во множестве разбросаны по всему Подмосковью. За пронесшиеся столетия не раз и не два дотла сгорали города и села, а дороги заполнялись марширующими на столицу войсковыми колоннами. Но в борьбе за сердце свое поднималась вся Россия — и бежал враг, и отстраивались дома, и жизнь продолжалась…
На безымянном холме возле замерзшей речки Камаринки приняла подмосковная земля в себя еще одно тело. И не было войны, и захватчики не стояли у ворот Москвы, да и погибшая не держала в руках оружия. Но она тоже пала в битве с врагом, заслонив собой пусть не всю страну, но близких ей людей, и память о простой русской женщине не исчезнет с этой земли.
Такие или примерно такие слова сильверея Хельга Иоганновна Фиш сказала над холмиком мерзлой глины, под которым навеки уснула златея Клавдия Васильевна Проскурина, а Соня просто стояла и плакала. Рядом, в снегу, валялась лопата, обнаружившаяся в багажнике «майбаха». Шипуляк по-куриному сидел на ее черенке и тоже всхлипывал, вертя безобразной головой.
Потом они пошли к машине, и мистресса спросила у Сони:
— Дальше-то что делать собираешься?
Девушка пожала плечами. Она и вправду не знала, как ей теперь жить.
— Силу обретенную испытать не хочешь? — поинтересовалась тогда сильверея. — Избавиться от нее не получится, милочка. Нужно учиться владеть и управлять…
— А кто был тот… Ну, вы сказали еще, что он палач какой-то, — опять не дослушав, перебила женщину Соня. — И куда он делся?
Мистресса хмыкнула, остановилась, обиженно поджав губы, но потом все же ответила, глядя вдаль, на заснеженные поля за рекой:
— В древние, очень древние времена на Востоке существовало могучее царство, в котором правил сильный чаровник по имени Зусан-оо. Немало разных тварей Темного мира подчинил он себе, и были среди его подручных демоны каппа, и служили они у Зусан-оо палачами, смертью карая тех, кто осмеливался противиться слову повелителя. Ночью приходили каппа к ослушникам и недругам правителя и брали их жизни.
Глаза мистрессы затуманились, голос стал певучим, низким, и Соне показалось, что мир вокруг подернулся какой-то пеленой и перед ее глазами стали разворачиваться удивительные картины прошлого: на холмах вставали величественные крепости, отряды закованных в вороненую сталь воинов выступали из их ворот, над рогатыми шлемами реяли на ветру черные с красным знамена. А мистресса все говорила и говорила:
— В великой битве с воинством страны Ор-х-гван, что случилась на краю голубых песков Махадума, армия Зусан-оо потерпела поражение, и остатки ее бежали в Спящие горы и равнины Зул-кадаш. Лишь демоны каппа остались верны своему повелителю и до последнего сражались с преследователями в горах Ом. Но они не смогли защитить Зусан-оо, и он принял смерть от отравленной стрелы, а каппа бежали, унося в сердце своем ненависть к победителям — и ко всем людям вообще.
Тысячи лет никто не слышал о каппа, и память о них стерлась, и остались они лишь тенью на пыльных страницах древних манускриптов. Но вот пришло новое время, и могущественный человек по имени Хейтаро прочел старые книги и овладел знаниями, способными дать власть над каппа. Из Темного мира вызвал он их — и бросил в бой против врагов Ямадо Тамасии.
[13]
Всю Вторую мировую войну бились каппа, во множестве истребляя незнатей и людей Запада. Но их хозяева вновь потерпели поражение, и каппа опять бежали. С той поры прошло больше полувека, и никто за это время не видел палачей Зусан-оо. Мы — первые. Зачем каппа появились здесь, для чего — я не знаю. Вот так-то, девочка…
Замолчав, мистресса достала свою трубку, набила душистым табаком из парчового кисета и закурила, по-прежнему глядя вдаль. Соня переступила замерзшими ногами и робко спросила:
— А как испытать силу? Ну, вы говорили, не хочу ли я испытать обретенную силу…
— Просто захоти стать сильной, — попыхивая трубкой, ответила сильверея. — Очень-очень пожелай этого.
Зажмурившись, Соня сцепила зубы и представила, как ее тело наливается мощью, как твердеют мышцы и становятся гибкими сухожилия. Почему-то она именно так представила себе овладение непонятной силой.
