Ничего не произошло. Соня открыла глаза — мистресса с усмешкой смотрела на нее. Синеватый дымок трубки ветер растянул в призрачную, невесомую ткань, и она окутала распущенные волосы колдуньи, точно вуаль.
— Ты не о том думаешь и не того желаешь. Попробуем иначе. Хочешь увидеть своего Олега?
Соня кивнула, попыталась представить его лицо, услышать голос…
— Ой! — От неожиданности девушка едва не упала.
Мир вокруг нее вдруг беззвучно взорвался множеством красок. Расцветилось все — и заснеженные поля, и голые деревья, и серое небо над головой. Соня поднесла к глазам руку, повертела, разглядывая так, словно видела в первый раз. Хотя такой она действительно наблюдала ее впервые. Кожа стала полупрозрачной, а под нею смутно белели кости и багровым светились пульсирующие вены и артерии.
Мистресса предстала перед Соней в виде живой статуи из матового стекла, в которой янтарно светилось что-то мешкообразное, живое и подвижное. Переведя глаза на деревья, девушка увидела, что внутри каждого ствола дрожит зеленовато-желтый световой канал, толстый у комля и постепенно разбегающийся светящимися нитями по ветвям. Но если деревья горели достаточно ярко, то земля под снегом едва-едва светилась коричневым, и лишь местами на разной глубине этот ровный фоновый свет сгущался до багрового, образуя непонятные сгустки.
В недрах, у похожих на щупальца корней старой березы, она разглядела странно подрагивающее световое пятно медово-зеленого цвета. Неожиданно из этого пятна явственно проступили контуры женского тела. Свернувшись калачиком, в крохотной пещерке спала девушка с длинными волосами.
— Это дриада, — проследив взгляд Сони, пояснила мистресса. — Одичавшая незнать из стихийных духов. Люди русского языка звали таких мавками. А исконные обитатели этой земли — Келу-озск из рода Вырь-патяй.
— Исконные обитатели? — машинально переспросила Соня, разглядывая спящую дриаду.
— Конечно. Здесь жили древние народы — меря, мещера, мурома. Они дали названия рекам, озерам, холмам и долинам этих мест. В русском языке нет значений для слов «Москва», «Можайск», «Истра», «Руза», «Нара», «Воря» и многих других.
— А они, эти мещеры и остальные, любили мавок?
— Они поклонялись им и приносили требы, — серьезно ответила мистресса. — Им и многим другим существам Темного мира.
— Другим существам? Их много?
Сильверея улыбнулась.
— Есть много несказанных слов
И много созданий, не созданных ныне.
Их столько же, сколько песчинок в песках
Немой аравийской пустыни.
— Хорошие стихи. Ваши?
— Это Бальмонт, девочка, — мистресса поежилась и замолчала.
Продолжая осваиваться в новом мире, увидела Соня и мертвенно-голубые каверны в глубинах земли, и пепельно-серые глыбы камня под слоем мутноватой, белесой глины. Серебристо светился лед на реке, неожиданно фиолетовым цветом, глубоким и ровным, озарились ее глубины, и там, у самого дна, медленно двигались золотистые черточки. «Рыбы», — догадалась Соня.
Ее захлестнула волна звенящего восторга. Произошедшее было чудом, походило на аттракцион, на удивительную игру. Если посмотреть вверх, можно увидеть в небе сияющие сквозь прозрачные облака оранжевые полосы инверсионных следов от пролетевших ночью самолетов. Если опустить глаза, под землей, возле тусклых коричневых корней, разглядишь копошащихся в норках мышей, вспыхивающих красноватыми искорками.
Вертясь на месте и едва не подпрыгивая от возбуждения, охватившего ее, Соня разглядывала ставший таким незнакомым и прекрасным мир, но тут взгляд ее случайно наткнулся в толще холма на мертвенно-зеленую человеческую фигуру.
— Это?.. — Невольно вытянув руку, Соня повернулась к мистрессе.
— Да, — кивнула та. — Остаточная энергия тела Клавдии Васильевны. Ты сейчас видишь энергетические поля и потоки. Они есть везде — и в живом, и в неживом. Цвет и яркость обуславливают их структуру и мощность. А теперь посмотри на шипуляка.
Соня глубоко вдохнула и посмотрела…
Она увидела синеватый дрожащий контур, зыбкий абрис человеческой фигуры, а внизу, у колен этого прозрачного, бестелесного создания, ярко горело красным светом бесформенное пятно.
— Видишь его?
— Вижу, — прошептала Соня. — Из него как будто вся сила вниз ушла, в эту кляксу…
— Так и есть, — кивнула мистресса и выколотила трубку о каблук. — Чтобы снова сделать его человеком, нужно дать возможность его жизненной энергии вернуться в прежнюю оболочку. Сейчас ее сдерживает заклятие, и я не удивлюсь, если его наложил тот самый каппа, что встретился нам.
— А как заставить его отменить заклятие? — не отрывая взгляда от прозрачной фигуры, спросила Соня.
— Это хорошее слово — «заставить», — хохотнула мистресса. — Запомни: демона, любого демона, нельзя заставить. Его нужно победить, уничтожить — и тогда энергетические потоки, искаженные им, выровняются. Сразу скажу, я не знаю, как убить каппа. Мне известно лишь, как уберечься от его гнева.
— Как?
— При встрече с каппа нужно поклониться. Так написано в «Демониконе», книге Трех проклятых, еще именуемой Сожженной книгой.
— А можно узнать, где теперь этот… каппа?
— Можно, по черному следу. У демонов тяжелая энергетика, всегда видно, где они прошли. Вон те темные полосы. Эй, погоди-ка, не хочешь же ты…
Раздумывала Соня недолго. Подхватив шипуляка на руки, она решительно повернула обратно к лесу.
— Пойдемте, Ольга Ивановна.
— Куда это? — иронично изогнула бровь мистресса.
— Со мной. Мне нужны ваши советы, — не терпящим возражений тоном сказала Соня, даже не взглянув на сильверею. Та несколько секунд смотрела в спину девушке, потом растерянно развела руками — и пошла следом.
Мыря ужом прополз между сугробами и скатился в неглубокую ложбину, где его ждали Охохонюшка и Мочана.
— Личеней не видать, — сообщил он напарникам. — Но вдоль забора что-то ползает. Не учуять — ветер сильный. Надо идти.
— Сенека говорил, — глубокомысленно изрек Охохонюшка, — капиант вициум ни мовеантур акве, что означает — вода загнивает, если не движется.
— Ну, раз Сенека, тогда вперед! — скомандовал Мыря, и незнати полезли наверх, продираясь через заросли ломкого малинника.
У подножия раскидистой черемухи, в голых ветках которой уныло посвистывал ветер, они остановились. Отсюда весь поселок «Кошкин дом» был как на ладони. Два десятка добротных краснокирпичных домов под медными крышами окружал высоченный зеленый забор. Единственные ворота, наглухо закрытые, украшала табличка: «Стой! Частная собственность. Вход по приглашениям». Возле ворот высилась двухэтажная кордегардия со спутниковой антенной на плоской крыше. По узкому балкончику разгуливал охранник в черной форме, с помповым ружьем в руках.
