Но это было последнее, что сумела сделать рыжая чаровница. Вонзив меч прямо в бетон, воин схватил ее облитой сталью рукой и поднял высоко над полом, встряхнув, словно безжизненную куклу.
— Все ко мне! — прозвучал из-под шлема глухой, властный голос. И полезли из неприметных щелей, из дыр и нор разбежавшиеся незнати. Они окружили своего господина, горящими от ненависти глазами глядя на дергающуюся в воздухе девушку.
Свободной рукой воин снял шлем, не глядя надел его на крестовину меча. Жутко было видеть преобразившееся лицо хозяина демонов — теперь это был молодой суровый мужчина с белокурыми волосами, усами и бородой. Из глаз его лилось голубоватое сияние, и Тамара видела, как сникла, обмякла под этим взглядом рыжая.
Ярко вспыхнув напоследок, кучей горящего тряпья рухнул в яму, прямо под вращающийся шнек машины, черный старик. Загомонили незнати. А воин снова заговорил, и каждое его слово приносило Тамаре невыносимые муки:
— Вы, люди, вызвавшие мой гнев, умрете страшной смертью. Ярость моя падет на вас. Я пришел — и сейчас я буду карать!
Последняя фраза плетью ударила Тамару, и она провалилась в спасительное забытье…
Глава двадцать первая
Олег ничего не понимал. Вокруг выло и грохотало. Сверкали вспышки огня, пол ходил ходуном. В дыму метались какие-то тени, слышались крики и стоны. Выставив руки, он на ощупь двигался вперед, судорожно размышляя: «Где Соня? Где бородач? Что здесь происходит?»
Неожиданно под босыми ступнями вместо шершавого бетона оказалась влажная холодная земля. Олег не столько увидел, сколько осознал, что стоит на краю большой ямы, а на дне ее, дергаясь, плюясь сизым выхлопом и скрежеща долотами и роторами, стоит «ПМ-1», старая проходческая машина, какие использовали для прокладки подземных коммуникаций при строительстве долговременных укреплений в тридцатые годы. Олег видел черно-белые фотографии и описание такого агрегата в Интернете, когда собирал информацию по подземным объектам «линии Молотова».
И вдруг разом грохот стих. Мимо пронеслось и рухнуло прямо под сверкающие круги вращающихся роторов что-то, объятое пламенем. А потом Олег увидел Соню. Она висела в полуметре над землей, и здоровенный мужик в кольчуге держал ее на вытянутой руке за шею, громовым голосом выкрикивая какие-то слова. Соня задыхалась, глаза ее закатились, руки повисли — она уже не пыталась сопротивляться.
Устремившись к девушке с отчаянным желанием хоть как-то облегчить ее страдания, Олег неожиданно упал. Это случилось от того, что ноги перестали его слушаться. То же произошло с руками. Ему стало больно, что-то с треском рвалось на плечах, ныли все кости, все мышцы… И тут он увидел свою руку. Человеческую руку. Нормальные пальцы. Ногти. Царапину на запястье, оставленную вчера (вчера? или в другой жизни?) котом Архимедом. Почему-то именно эта царапина и подсказала Олегу, что морок кончился, он больше не безгласый волосатый уродец, он снова человек, хомо сапиенс по имени Олег Марьин. А раз так, значит…
Выпрямившись, он на одеревеневших ногах подошел к держащему Соню воину, у ног которого копошились странно знакомые отвратительные существа. И сделал то, что должен сделать каждый нормальный парень в ситуации, когда кто-то угрожает его — е г о! — девушке.
Олег вложил в удар всю свою ярость, всю пережитую боль и ненависть. Он бил сбоку в челюсть, как учил отец, бил со всей силы, почти с наслаждением ожидая вспышки острой боли в руке. «Если тебе больно — значит, ты ударил правильно, сильно и твоему противнику больнее втройне» — так говорил отец, а уж он, бывший в молодые годы чемпионом Забайкальского военного округа по боксу, в вопросах мордобоя разбирался профессионально.
Человек в кольчуге заметил Олега слишком поздно. Он попытался уклониться, закрыться рукой, но не успел — и с грохотом растянулся на полу, выпустив Соню.
— Нокаут, — механически пробормотал Олег, бросаясь к девушке.
Он не видел, как откуда-то появился бородатый крепыш в линялой гимнастерке и принялся деловито бить разбегающихся незнатей короткими красными молниями. Он не видел, что на круговом балкончике, опоясывающем подземелье, без сил обвисла примотанная к офисному креслу незнакомая девушка в очках. Он не видел, как из ямы, где по-прежнему громыхала проходческая машина, появился седой мужчина в измазанном землей пуховике и высоко воздел руку с горящим алым перстнем на пальце.
— Соня, — прошептал Олег, сжимая девушку в объятиях.
Опушенные длинными ресницами веки дрогнули — и открылись.
— Живой…
— И ты…
— Все… все закончилось?
— Да.
— Мне… нам удалось?
— Да.
— Молодые люди! Я полковник ФСБ Чеканин, — неожиданно вмешался в разговор седой человек с алым перстнем. — Надо уходить. Помогите мне вытащить… Быстрее! Сейчас тут…
Чеканин не успел договорить — распростертый на полу Убель зашевелился. На этот раз немец не стал тратить время на разглагольствования. Он скороговоркой пробормотал заклинание, и воздух в бункере задрожал, на глазах сгущаясь, становясь плотным, вязким, тягучим.
— Быстрее! — заорал Чеканин, волоком стаскивая с галереи Тамару Поливанову.
Олег и Соня, бросившись ему на помощь, в шесть рук спустили бесчувственную девушку вниз.
— Туда, скорее, — кивнул на темный проход Чеканин. — Мыря! Брось этих крыс, уходим!
— Счас, начальник, счас! — азартно откликнулся незнать, метнув еще одну молнию.
Он уже размазал по стене Давло, сжег, обратив в пепел, Гороха и теперь выцеливал матуху, заполошно метавшуюся по подземелью. Вспышка, короткий крик — и в воздухе закружились черные перья. От Вошицы остались только куски обгорелых крыльев да когтистые лапы, в посмертных судорогах скребущие запятнанный кровью бетон.
Убель выкрикнул несколько слов, и вязкий воздух мгновенно обрел плотность песка, сделавшись непрозрачным, мутным, словно закопченное стекло. С огромным трудом Чеканин, Олег и Соня втолкнули Тамару вместе с креслом в дверной проем, и полковник поднял руку с перстнем.
— Уносите ее подальше! — крикнул он.
Камень в перстне вспыхнул, стирая воздушную муть.
— А как же вы? — спросил Олег, с трудом продавливая последние сантиметры плотной мути.
— Я справлюсь. Уходите!
Уже перешагнув порог, Олег обернулся и увидел своего недавнего противника, залитого алым светом перстня, точно кровью. Он уже оправился от удара и вновь сжимал в руках меч.
Оттащив девушку подальше, за изгиб коридора, Соня и Олег освободили ее от пут, прислушиваясь к происходящему в бункере. Там завывало, как будто в сильную метель. И вдруг раздался низкий, тяжелый гул. Подземелье устало вздохнуло, содрогнулись стены — и все стихло.
Чеканин появился спустя минуту. Он был очень бледен, по безжизненно повисшей руке стекала кровь.
