Папа надел чистую рубашку и пригладил волосы влажной расческой.
– Приветствую, доктор! – поздоровался он.
Я отложила иголку. Доктор приходил к нам лишь раз, много лет назад, когда Тед заболел свинкой. Я тогда не ходила в школу и присматривала за Элси, а мама ухаживала за Тедом. Лекарство, которое выписал доктор, стоило так дорого, что мама держала пузырек на шкафу, подальше от наших неуклюжих рук.
Доктор Пайк поставил сверкающий саквояж на стол.
– Руби Роуз, марш в кровать! – приказала мама.
– Но я не закончила с брюками Арчи…
– Утром доделаешь.
В спальне было темно, и я пристроилась на краешке кровати рядом с Элси, тогда еще совсем крохой, которая спала, раскинувшись звездой. Лежала с открытыми глазами и со страхом прислушивалась к тихим голосам взрослых. Арчи слегка покашливал, но не сильнее, чем раньше. Никто из нас не болел, и все уже спали. Значит, доктор Пайк пришел к кому-то из родителей. Но они тоже выглядели здоровыми. Может, это какая-то незаметная болезнь? Тихая, как чума или даже проказа, о которой мы читали в Библии в школе. Прошло много времени, и наконец послышался шум отодвигаемых стульев, застонали половицы, хлопнула входная дверь. С колотящимся от волнения сердцем я всматривалась в темноту. Родители не произнесли ни слова. Я слушала, как они молча ложились спать: мама сняла туфли, папа положил часы на буфет.
Через несколько месяцев доктор Пайк появился снова. Настала весна, и я на улице играла в классики. Я не заметила, как доктор зашел к нам в дом, зато видела, как он выходил. Мне бросился в глаза его блестящий саквояж. Я испугалась не на шутку и побежала наверх, торопясь узнать, что случилось. Отец сидел за столом, а мама стояла, прислонившись спиной к шкафу, со скрещенными на груди руками. Они услышали, как я топаю по лестнице.
– Почему к нам приходил доктор? – выпалила я.
Родители молча отводили глаза.
– Кофе?
Накануне отъезда Декки в школу я сидела в кабинете у мистера Ингланда. Неделя пронеслась в круговерти сборов и улаживании неотложных вопросов, и мои пальцы болели от шитья. Я не большой любитель кофе, но все же согласилась выпить чашечку. Мистер Ингланд попросил меня зайти к нему, когда я завершу утреннюю уборку. Декка присматривала за малышом, и мне не терпелось вернуться наверх: она еще не уехала, а я уже скучала.
– Сливки?
– Нет, благодарю вас. – Я отрицательно помотала головой.
Кабинет представлял собой небольшую красивую комнату, выдержанную в темно-лиловых и малиновых тонах. Здесь царил полумрак, пахло чем-то приятным, а свет исходил лишь от зеленой настольной лампы, словно в шатре гадалки. Всю стену напротив камина занимал книжный шкаф со стеклянными дверцами. Большой ореховый стол, заваленный бумагами, стоял у окна. Сквозь плотно закрытые створки не проникало ни малейшего дуновения ветра, и в комнате висел густой табачный дым. Это было мужское пространство, в котором мистер Ингланд смотрелся очень естественно.
– Итак, няня Мэй, – облокотившись на ручку кресла, начал он. – Вы провели здесь месяц, и, как сообщает ваш директор, контрольный отзыв является частью протокола. На прошлой неделе миссис Ингланд получила от нее письмо.
Мне вспомнились нарядные, как свадебные торты, домики на Пембридж-сквер, няни, ровным ручейком текущие в здание номер десять и из него, будто кукушки, сообщающие о наступлении очередного часа. Каким далеким все это казалось! Я думала, четверо детей – очень много по сравнению с малышкой Джорджиной. А теперь я теряла одного из них, и оставшихся троих мне было недостаточно.
– Во-первых, мы в высшей степени довольны вашей работой, о чем и напишем мисс Симпсон.
– Большое спасибо, сэр.
– Могу я кое-что узнать об агентстве?
– Об агентстве Норланда? Постараюсь ответить, сэр.
– Скажите, какую они берут комиссию из вашего жалованья?
– Небольшую. Хотя точная сумма мне неизвестна.
– Не правда ли, лучше получать оплату полностью? Иными словами, избавиться от посредника?
Я растерянно заморгала.
– Вы имеете в виду, уйти из агентства, сэр?
– Я коммерсант, вы дочь коммерсанта. Я всегда думаю о том, как бы заработать. Ужасная привычка, но ничего не могу с ней поделать. А вы стали бы получать больше каждый квартал.
– Боюсь, я не могу на это пойти, сэр.
– Не можете или не хотите? – Он растянул усы в улыбке. – Подумайте. Я ведь забочусь о вашей выгоде.
Я кивнула.
– Няня Мэй, вижу, вы очень смущены. Безусловно, я не заставляю вас делать что-либо против воли. Оставайтесь в агентстве, если хотите. Помнится, вы говорили о сестре, которая не совсем здорова? Сколько ей?
– Одиннадцать, сэр.
– А чем именно она страдает?
– Дело в позвоночнике, сэр. Сестра не может нормально двигать руками и ногами. Порой ей трудно ходить и брать в руки вещи.
– Мучают боли? – Мистер Ингланд смотрел на меня с сочувствием.
– Временами. Но сестра справляется.
Он со вздохом слегка передвинул блюдце вправо.
– Это очень деликатный вопрос. Простите за бесцеремонность… Полагаю, вы отсылаете некую сумму семье? Чтобы оплачивать счета за лечение и тому подобное?
– Да, сэр.
– Какую часть вашего жалованья?
Я покраснела и уставилась на свои руки.
– Половину, сэр.
Мистер Ингланд кивком указал на край стола. Я взяла оттуда чашку с кофе и поставила себе на колени.
– А первое жалованье вы получите…
– На следующей неделе, сэр.
Он оперся локтем о полированный стол и задумчиво почесал подбородок.
– Я еще не отправлял платежное поручение. Что скажете, если я увеличу вам жалованье на пять шиллингов
[45] в месяц?
У меня отвисла челюсть. Чашка покачнулась, и кофе пролился на фартук. Я поставила чашку с блюдцем на стол, чтобы промокнуть пятно.
– Я… простите… я не хотела… – мямлила я.
– Считайте, что вопрос решен.
– Мистер Ингланд, я…
– Это не обсуждается, – с улыбкой отрезал он.
– Спасибо, сэр. Не знаю, как вас благодарить!
– Простого «спасибо» будет достаточно.
Я встала, собираясь уйти. Малиновая шелковая подушка, прислоненная к спинке кресла, упала, и я поставила ее на место. Подушка снова съехала вниз, и я снова ее поправила. И так несколько раз. От волнения меня бросило в жар. После нескольких тщетных попыток вернуть подушку на место я была готова швырнуть ее в стену. А в это время мистер Ингланд, явно забавляясь, наблюдал за происходящим из-за стола. На девятый раз подушка смилостивилась надо мной и не упала.
