Миссис Ингланд смотрела на меня так, словно я говорила на иностранном языке. Мгновение спустя в дверь постучали, и на пороге возник слуга с тазом, полным кипятка.
– Пожалуйста, не отсылайте его назад, – взмолилась я. – Надо повысить влажность воздуха в комнате. Это поможет, обещаю. В ваших краях столько угольного дыма – удивительно, что люди вообще в состоянии дышать.
Две служанки поставили на пол тазики и чаши с кипятком. Все остальное использовалось для праздничного застолья, поэтому пришлось собрать все остатки из спален и судомойной. Теперь, когда воду принесли, я закрыла окно, и стекла тут же запотели от пара. Я принесла из соседних комнат стулья, и мы с миссис Ингланд расположились по обе стороны от кровати Саула. Она почти не говорила и только держала мальчика за руку, глядя на его лицо и убирая золотистые пряди со лба. Саулу не становилось лучше, но и ухудшения не наблюдалось.
Казалось, прошло совсем мало времени, когда в комнату вошел доктор Пауэлл со своим саквояжем, а следом появился мистер Ингланд. Доктор взглянул на тазики, воду в которых слуги уже успели один раз поменять, и его недовольно поджатые губы исчезли под пышными усами.
– Немедленно избавьтесь от всего этого! – скомандовал доктор Пауэлл.
Я заколебалась, но мистер Ингланд строго сказал:
– Няня Мэй, сейчас же уберите воду.
Глотая слезы, я взяла стоявший ближе всего ночной горшок, наполненный горячей водой, и вышла в коридор. Навстречу мне по черной лестнице поднималась служанка с кипящим чайником. Я передала ей горшок с водой и сказала, что всю воду можно уносить. Растерянно заморгав, она послушно начала выполнять распоряжение. Доктор рылся в своем саквояже, а я выставляла оставшиеся емкости за дверь.
Саула уложили на спину. Бедняга корчился от нехватки воздуха, а мистер Ингланд прижимал руки сына к кровати. Я собралась выносить последний тазик, когда заметила, что доктор Пауэлл поднес к бледному горлу мальчика большой шприц.
– Нет! – крикнула я, не задумываясь.
Доктор изумленно обернулся, впервые посмотрев мне в глаза, и перевел возмущенный взгляд на мистера Ингланда.
– Няня Мэй, немедленно выйдите из комнаты! – приказал хозяин. Я еще не слышала, чтобы он говорил таким тоном.
Он испепелял меня взглядом, но я встала возле кровати.
– Сэр, мое место рядом с детьми.
– Ваше место там, где я скажу! – рявкнул он. – Идите вниз!
Я взглянула на миссис Ингланд: на ее лице читался ужас и изумление.
– Нечего смотреть на хозяйку! Идите!
– Пусть… няня… Мэй… будет… тут… – просипел задыхающийся Саул.
– Пожалуйста, сэр!
– Я должен сосредоточиться! – вскричал доктор.
– Что вы хотите ему ввести? – умоляюще спросила я.
– Няня Мэй!!!
Доктор вонзил шприц в горло Саулу. Тошнотворный хруст разрывающейся плоти заставил всех притихнуть. Доктор Пауэлл давил на поршень. Саул захрипел, стал бесшумно хватать ртом воздух, его глаза вылезали из орбит. Казалось, прошло несколько минут, когда доктор наконец извлек иглу, покрытую блестящей темной кровью. У меня закружилась голова, и я прислонилась к шкафу, чтобы не упасть.
– Сейчас должно подействовать, – проговорил доктор, вытирая окровавленную иглу о носовой платок. – Я ввел ему слабый раствор кокаина. Это ослабит боль в легких и заставит мозг вырабатывать больше кислорода.
Саул схватился за горло и судорожно глотнул. Казалось, он забыл, как дышать. Доктор Пауэлл приложил компресс к месту прокола и с надлежащими объяснениями передал эстафету миссис Ингланд. У двери стоял раскрытый саквояж, внутри которого поблескивали пузырьки и инструменты.
– Я вернусь через час, когда лекарство подействует в полной мере, – предупредил доктор, защелкивая саквояж. – А пока проследите, чтобы больному было удобно.
– Благодарю вас, доктор. – Не удостоив взглядом ни жену, ни меня, мистер Ингланд удалился вслед за доктором и решительно закрыл за собой дверь.
В комнате повисла тишина, и вновь стали слышны звуки празднества. Я совсем забыла, что снаружи продолжается веселье. Я аккуратно взяла Саула под мышки и опять усадила в кровати. Мальчик обмяк, он содрогался от частого прерывистого дыхания.
– Но доктор велел…
– Миссис Ингланд, я много раз видела, как детям делают укол кокаина в горло. Это помогает при боли и жаре, но не при астме.
Заметив, что у меня в глазах стоят слезы, она притихла. Я придвинула стул вплотную к кровати и, не отрываясь, смотрела на Саула.
– А как помогают пациентам с астмой в больнице?
– Пар, мэм, как я уже говорила.
– Тогда давайте попробуем еще раз.
Я уставилась на нее.
– Но мистер Ингланд…
– К черту его! Если понадобится, я запру дверь. Распорядитесь, чтобы сюда скорее принесли воду.
Я передала приказ на кухню и извинилась перед напуганной горничной, которая только что убрала последний тазик. Лестница, ведущая на кухню, располагалась в конце длинного коридора: там, напротив огромного панорамного окна, выходящего на парадную часть парка, стоял мраморный бюст Чемпиона Грейтрекса. На фоне зеленых просторов гости казались крохотными темными пятнами, и я вдруг с ужасом осознала, как много времени прошло с тех пор, как я последний раз видела Чарли и Милли. Я помчалась наверх и спросила у миссис Ингланд, не стоит ли мне вернуться к младшим детям, но она отрицательно помотала головой.
В комнату вошла судомойка с дымящейся кастрюлей, а за ней еще одна служанка, которая облила себе руки кипятком. Я помогла пострадавшей девушке поставить тазик на пол. Обе они еще дважды сходили на кухню за новыми емкостями с кипятком. Когда служанки внесли последнюю пару тазиков, комната наполнилась густым теплым паром.
Я вернулась к кровати и увидела, что миссис Ингланд посматривает на дверь. Она перетащила стул к двери и, подперев спинкой ручку, уселась к нам лицом.
– Он… не… станет… еще… колоть? – с трудом проговорил Саул.
– Нет, – уверила я. – Не станет.
Я вытирала испарину со лба Саула, и мальчик наконец заснул. Небо начало темнеть, и хоть лампы у нас с собой не было, я не рискнула просить миссис Ингланд отойти от двери. Мы караулили у постели Саула, а за окном медленно угасал свет.
– А я ведь не хотела сегодня ехать, – вдруг сказала миссис Ингланд.
– Вы же не знали, что случится такое.
– Всегда что-нибудь происходит.
– Мне следовало приглядывать за Саулом внимательнее, – сокрушалась я.
– Это моя вина, – безжалостно корила она себя. – Иногда я задумываюсь: может, меня прокляли?
Я размышляла, почему миссис Ингланд винила себя. Мистер Ингланд никогда не стал бы упрекать ее без причины. У меня на языке вертелось множество вопросов: что написал мистер Шелдрейк? Почему муж запер ее в спальне? Откуда у хозяйки такое презрение ко всей своей семье? Почему миссис Ингланд пряталась от всех, говоря словами ее матери, «будто пыль в углу»? Почему в дом не приезжают гости? Почему сама миссис Ингланд не выезжает из дома?
