– А почему здесь папа?
– Он пожелал проводить тебя до кровати. – Я натянула одеяло до самого подбородка Милли.
– Спокойной ночи, папа.
– Спокойной ночи, Милли.
Удовлетворенная ответами, девочка повернулась на бок, лицом к стене.
– Вы очень заботливы, няня Мэй, – тихо проговорил мистер Ингланд. – Боюсь, дети и не вспомнят о няне Нэнгл.
Чувствуя страшную усталость, я улыбнулась и разгладила руками фартук. Я ждала, когда он уйдет к себе – мне не терпелось повесить свою одежду и лечь спать.
– Няня Мэй?
– Слушаю, сэр?
– Я хороший хозяин?
Грусть в голосе мистера Ингланда меня удивила. Взглянув на Милли, я негромко ответила:
– Да, сэр.
Он взял с кровати Саула мишку.
– А отец я хороший?
– Конечно, сэр.
– Ваш отец был добр к вам?
– Да, сэр, – чуть замешкавшись, кивнула я.
– Мой меня терпеть не мог, – с тяжелым вздохом признался он.
– Уверена, это не так, сэр.
– Мама умерла на следующий день после того, как меня родила. Мой день рождения всегда наводил отца на печальные мысли. Когда мне стукнуло десять, он женился во второй раз. Мачехе было восемнадцать – совсем еще ребенок. Она не сумела стать мне матерью, а потом у нее появились собственные дети.
Я прислушалась к дыханию Милли: к счастью, глубокому и медленному.
– Когда я приходил из школы, она не позволяла мне играть с братьями и сестрами. Ужасно, когда вам не рады в собственном доме. Ужасно чувствовать себя обузой. Однажды я подарил брату Джеймсу на день рождения свисток, а он швырнул его в огонь. Сказал, что свистки нужны только для собак. Когда мне исполнилось двадцать, мачеха умерла во время родов. Отец так и не смог оправиться от потери. – Мистер Ингланд вперил мрачный взор в стену.
– Мне очень жаль, сэр, – сказала я. – И что же с ним стало?
– Женился в третий раз. На немолодой вдове. Я приглашал отца к нам повидать внуков, но он так и не приехал.
Милли пошевелилась и вздохнула.
– Вы только посмотрите на них, – восхитился мистер Ингланд. – Такое умиротворение. Спокойно спят в детской под присмотром няни.
– Пожалуй, и мне пора заснуть, сэр, – проговорила я, сдерживая зевоту.
– Могу ли я вас кое о чем попросить, няня Мэй? Уложите меня в кровать.
Зевок застрял где-то в горле.
– Прошу прощения, сэр? – Я подумала, что ослышалась.
– Уложите меня в кровать, няня Мэй.
Я сглотнула.
– Не очень понимаю, что вы имеете в виду, – прошептала я.
В ярко блестевших глазах мистера Ингланда отражался свет ночника.
– Я хочу, чтобы вы поухаживали за мной так же, как за детьми. Не бойтесь. Я желаю лишь вашей заботы. В этом вы мастер.
На несколько секунд повисла тишина, и, когда я осознала, что он говорит серьезно, меня охватил ужас.
– Пожалуйста, – произнес мистер Ингланд низким глубоким голосом, словно кто-то нажал на самую басовую клавишу пианино.
Мы смотрели друг на друга целую вечность. Я знала, что хозяин пил, но он не выглядел пьяным. Я подумала о миссис Ингланд, которая была за несколько миль отсюда в Кроу-Нест, и о Тильде, спящей над постирочной. Комнаты, где жили слуги, были отделены от основных помещений дома.
Дрожащей рукой я взяла протянутый мистером Ингландом фонарь. Усталость как рукой сняло. Преисполненная тревоги и подозрительности, я повела мистера Ингланда из детской через лестничную площадку в его спальню.
Не заходя внутрь, я спросила:
– Принести вам что-нибудь из кухни, сэр? – И хоть мой голос звучал спокойно, сердце колотилось как бешеное.
– Горячей воды и виски, пожалуйста. Буквально пару капель.
– Где вы держите виски, сэр?
– В кабинете. В шкафу справа.
Я спустилась в темную кухню с фонарем. Миссис Мэнньон оставила тесто для хлеба под полотенцем. На разделочном столе лежала закрытая книга хозяйственных расходов, вся в пятнах. Зубы отбивали дробь, а я, обхватив себя руками, ждала, пока закипит чайник, и лихорадочно соображала. Осторожно, чтобы в тишине не скрипнула ни одна половица, я прокралась в постирочную, над которой ночевала Тильда. Лестница у дальней стены привела меня к небольшой двери. Я подергала ручку. Как и все остальные двери в доме, эта тоже оказалась заперта. Я тихонько постучала и шепотом позвала Тильду. Ответа не последовало. Я снова постучала и подождала полминуты, но либо Тильда крепко спала, либо куда-то улизнула. Вернувшись на кухню, я наполнила жестяную кружку кипятком и отправилась в кабинет за виски.
Я двигалась к шкафу в дальнем углу, а фонарь в моей руке отбрасывал слабый свет на кремовую бумагу, полированное красное дерево, хрустальные пепельницы. В замке торчал ключ, однако дверь была приоткрыта. Я нашла графин и плеснула оттуда немного виски, скривив лицо от резкого запаха. За пределами освещенного ночником круга сгустились тени, и я подумала об Элси. Что бы я посоветовала ей сделать?
– «Поставить кружку возле двери и твердым голосом пожелать спокойной ночи. Затем пойти в детскую и запереть дверь», – уверенно произнесла я вслух и немного успокоилась. Проходя мимо огромного лакированного стола, я остановилась, так как кое-что привлекло мое внимание. Из-под большого черного тома выглядывал краешек листка с единственной строчкой, написанной корявыми буквами. Я наклонила голову, пытаясь прочесть текст, и тут меня словно окатили ледяной водой! Не успела я поставить кружку, чтобы подвинуть черную книгу, как над головой скрипнул пол. Я застыла. Прошла секунда, две, три, четыре, в ушах звенело, и я выскочила из кабинета в холл.
– Няня Мэй? – Мистер Ингланд переоделся в халат и стоял с фонарем на лестничной площадке второго этажа.
– Иду, сэр.
Он смотрел, как я поднимаюсь по лестнице, а потом сопроводил меня в свою спальню. Однако я остановилась на пороге.
– Вот, пожалуйста, сэр, – сказала я, протягивая кружку.
– Поставьте туда. – Мистер Ингланд махнул рукой в сторону табурета у кровати.
Я осторожно водрузила кружку и направилась с фонарем к двери.
– Будут ли еще распоряжения, сэр?
– Сегодня вечером вы утверждали, будто, по мнению доктора Пауэлла, Саулу пока не стоит ехать домой, так как это слишком рискованно.
Я сглотнула.
С едва заметной улыбкой он произнес:
– Доктор поведал мне иную историю. Вы не пустили его к Саулу, так как мальчик спал и его пришлось бы разбудить. – Мистер Ингланд помолчал. – Это моя жена попросила вас так сказать мне?
