Глава 18
Однако семейный вечер в гостиной не состоялся. В четыре часа Тильда принесла в детскую хлеб с маслом, печеные яблоки и сообщение: хозяин занят работой и не сможет повидать сегодня детей. Видимо, огорчение слишком явно отразилось на моем лице, так как Тильда добавила:
– Зато их увидит хозяйка.
– А разве она не отправилась в Кроу-Нест?
– В итоге нет. Они поедут туда завтра.
– Тильда, где сейчас хозяин?
– В кабинете. – С этими словами она удалилась с подносом.
Милли посмотрела на меня.
– Папа опять не хочет нас видеть?
– Конечно, хочет. Просто ваш папа так много работает, что сейчас у него ни минуты свободного времени.
– А можно мы завтра навестим Саула?
– Я спрошу.
Дети провели час с матерью в гостиной, и без пяти шесть я услышала, как мистер Ингланд вышел из кабинета и направился в столовую. Я собирала книжки с картинками, когда из-за двери пахнуло сигарным дымом, и миссис Ингланд, поцеловав детей на ночь, присоединилась к супругу. Одна из створок распашных дверей была открыта: донеслось звяканье посуды и вежливое приветствие хозяйки.
Наверху Милли, как обычно, пыталась тянуть время: болтала, пока я расчесывала ей волосы, просила еще рассказать про лондонские трамваи, которые ездят без лошадей, и про лестницу в универмаге Harrods, которая движется вверх сама по себе. А на меня призывно смотрели лежавшие на моей подушке письма. Оставшись одна, я так и не отважилась их прочесть из страха узнать что-нибудь нехорошее. Письма прождали несколько недель и вполне могли полежать еще пару часов.
– А теперь пора спать! – сказала я Милли.
– Ну почему я должна ложиться спать каждую ночь? – заныла она. – Это так скучно.
Когда Милли наконец угомонилась, я пригасила лампы и тихонько спустилась на первый этаж. Заглянула в столовую: стол пустовал, свечи не горели. В тепло натопленной гостиной приветливо горели лампы, но тоже никого не было. Я постучалась в кабинет хозяина.
– Войдите.
Чувствуя, как желудок сворачивается в тугой узел, я шагнула в полумрак комнаты. Судя по всему, мистер Ингланд снова погрузился в работу, прерванную на время обеда: стол усеивали документы и перьевые ручки, у левого локтя лежала открытая бухгалтерская книга.
– Няня Мэй. – Лицо мистера Ингланда, освещенное скудными лучами рабочей лампы, оставалось бесстрастным. – Чем могу помочь?
– Сэр, я хотела бы извиниться за свой недавний поступок.
Он непонимающе смотрел на меня.
– Я оставила Чарли с матерью.
Тяжело вздохнув, мистер Ингланд провел ладонями по лицу – я заметила, что он так делал, когда волновался или испытывал неловкость, – и жестом указал на кресло с малиновой подушкой.
– Благодарю вас, сэр, – сказала я, надеясь, что хозяин позвонит в колокольчик и распорядится насчет кофе.
Увы, я была слишком наивна. Мистер Ингланд этого, конечно же, не сделал. Я ему не ровня и не доверенное лицо. И все-таки меня преследовала дурацкая мысль, что я утратила расположение хозяина.
Мистер Ингланд потянулся и с хрустом расправил плечи.
– Вы не против, если я плесну себе бренди? Трудный день выдался, – произнес он.
– Конечно, нет, сэр. – Мои плечи расслабленно опустились.
Он потянулся к шкафу и вынул оттуда хрустальный графин. Приятное бульканье янтарной жидкости подействовало на меня успокаивающе, и я откинулась на подушку.
– Жуткая история приключилась на этой неделе с газовой трубкой. Мы все обязаны вам жизнью. Если бы кто-нибудь зажег лампу… – Мистер Ингланд убрал графин в шкаф и провернул в замке небольшой медный ключ. – Вы необычайно сообразительны, няня Мэй. Полагаю, вы уже догадались, что мне спокойнее, если дети находятся под присмотром няни постоянно.
Мое сердце забилось быстрее.
– Я понимаю, сэр.
Неужели он обвинял жену в том, что она не выключила газ? «Понятия не имею, как туда попали эти письма». Она тогда покраснела до кончиков ушей: либо от стыда, либо от вранья. Одно дело – забывчивость, и совсем другое – обман. Я не знала, чему верить. И еще это странное замечание насчет почтового ящика… Может, последнее время Бен не забирал почту? Перед моим мысленным взором возникла женщина, стоявшая рядом со мной на вершине холма. Там миссис Ингланд была другая. Она не напоминала человека, который все забывал, оставлял открытым газовый клапан и складывал не туда адресованные слугам письма. Там передо мной предстала настоящая миссис Ингланд. Я не настолько хорошо знала хозяйку и не взялась бы утверждать наверняка, но чувствовала, что в тот день она впервые открылась мне в истинном свете. Куда подевался бледный мотылек, печально порхавший между гостями на празднике, или нервное, рассеянное существо, не сводившее глаз со своих перчаток в церкви? Во время прогулки мне стало совершенно очевидно: миссис Ингланд глубоко несчастна.
– Не знаю, как вас благодарить.
– Вы мне ничего не должны, сэр.
Мистер Ингланд внимательно на меня посмотрел, однако не произнес ни слова. Я поняла, что страшусь его, но в то же время чувствую притяжение. Я боялась услышать от хозяина порицание. Боялась, услышать, что не гожусь в няни для его детей. И все же… Я мечтала весь вечер просидеть в этом тесном прокуренном кабинете. Мне было бы достаточно просто смотреть на то, как мистер Ингланд работает, наполняет стакан, сушит чернила промокательной бумагой. Порой, коротая одинокие часы, я не без чувства вины думала, как он, вероятно, разочарован своей женой. Мистер Ингланд заслуживал умную, веселую и обаятельную супругу, которая заботилась бы о доме и муже. Вместо этого он ночевал в одиночестве и запирался в кабинете. Чарльз Ингланд был красив и общителен, богат, отзывчив и энергичен; ему следовало бы почаще выходить в свет, ездить на скачки и на охоту, посещать театры. Как бы хозяину понравилось в Лондоне, где он катался бы по боксерским матчам, клубам и ресторанам! Все могло бы сложиться совсем иначе, будь мы женаты. По вечерам я принимала бы из его рук пальто и смахивала бы с плеч хлопок. Отрезала бы кончики у сигар. А потом мы отправлялись бы в спальню… При одной мысли об этом я краснела до корней волос. Может, мистер Ингланд не знает, что муж и жена обыкновенно спят в одной постели и что ночевать в разных комнатах странно и противоестественно? Может, мачеха мистера Ингланда не подпускала к себе его отца и хозяин принял такие отношения за образец? «Я желаю лишь вашей заботы». Перед мысленным взором снова возникло его лицо, преследовавшее меня в видениях. Мы могли бы заботиться друг о друге.
Неожиданно я подумала о письме от Сим, которое осталось на подушке, и в голове зазвенела одна из ее фраз: «Одно проявление самодисциплины стоит восьмидесяти случаев вынужденного повиновения». Хотя Сим говорила о детях, ее афоризмы часто значили гораздо больше.
