Парень, вооруженный «Заставой», вскакивает на ноги. Из травы он не может целиться — мешают стебли. Следом за ним поднимаются и другие сербы.
— Ур-роды! — ревет Шпала. — Ложись! Ложись!!
У нас уже есть убитые, «двухсотые» на русском армейском сленге. И с каждой секундой их становится все больше. В предутренних сумерках росчерки трассеров плетут над лугом огненную паутину. Я еще ни разу не выстрелил — а зачем тратить патроны впустую? Зато наши пулеметчики стараются вовсю. Вот только их старания пропадают втуне.
Натиск «интербригады» усиливается. Еще минута — и мы будем вынуждены отступить под защиту деревьев. Хорваты прорвутся и уйдут вниз, к железнодорожному полотну.
Нас может спасти хороший артиллерийский залп по «интербригаде». Или вертолет с полным боекомплектом НУРов, чтобы перепахать этот долбанный луг. Но у нас только стрелковое оружие, причем половина нашей роты ведет огонь буквально наобум. Хорваты отвечают экономными очередями по два-три патрона, но они стреляют прицельно, отслеживая вспышки от выстрелов.
Я психую так, что руки трясутся от злости. Надо же быть такими дураками!
Слева от меня, прижавшись спиной к дереву, старому раскидистому платану, парень бьет из «Заставы» — раз, другой, третий. Тут его и находит пуля. Выронив винтовку, он со стоном оседает на землю. Я подпихиваю Шпале свой автомат, боком перебираюсь к дереву. Мокрое от росы цевье «Заставы» ложится в руку. Неудавшийся снайпер рядом дергает ногами в агонии. У него пробита грудь, из раны выпирает черная пузырящаяся масса. Видимо, пуля была разрывной, и парню разворотило легкие.
Кричу Шпале:
— Подсади!
Он понимает с полуслова, хватает меня за ноги и поднимает вдоль ствола. Закинув винтовку за спину, лезу вверх и устраиваюсь в развилке между двумя толстыми ветками. Отсюда луг — как на ладони.
— Магазины! — говорит Шпала и бросает мне брезентовую сумку. Он снял ее с убитого.
«Застава» — известная югославская оружейная фирма. Снайперская винтовка, которую я сжимаю в руках, называется М76. Она похожа на СВД, бьет на тысячу метров. Прицел, правда, какой-то западный, с незнакомой разметкой, но основной принцип тот же, что и в ПСО-1.
Ну что, пора за работу. Я успокаиваюсь, руки перестают ходить ходуном. Приклад упирается в плечо. Теперь предохранитель, затвор. Все, можно стрелять. Мокрый наглазник прицела холодит кожу.
Неожиданно приходит еще одна порция холода — от фигурки на шее. Конь оживает, он посылает мне недвусмысленный сигнал: все в порядке. Появляется странное ощущение неуязвимости, всемогущества. Конь как будто защищает меня, наделяет зоркостью сокола, быстротой кобры и силой медведя.
Начинаю поиск цели. Вижу группу «интербригадников», человек пять или шесть, пытающихся обойти наших с правого фланга. Они бегут, пригибаясь, вплотную к зарослям кустов. Ловлю первого на крестовину. В этот момент я не думаю о том, что это за человек. Он, фактически, и не человек вовсе. Просто мишень. Вот в квартире Нади я смотрел врагу в глаза. Здесь все проще. Жму спусковой крючок. Выстрел!
Когда четвертый диверсант падает в траву, двое оставшихся поворачивают и бегут обратно. Что ж, семь патронов на четверых — не так уж и плохо для незнакомого оружия.
Начинаю выцеливать и «гасить» огневые точки хорватов на лугу. «Интербригадники» соображают быстро — вскоре их пули начинают с сочным чавканьем впиваться в ветви платана, сбивать листья рядом со мной. Я стараюсь успеть первым. Конь со мной. Он всегда помогал мне в подобных ситуациях — и на точке в Афгане, и в Махандари, и в долине Неш, и в квартире у Нади. Помогает и сейчас.
Азарт боя опьяняет, делает все движения молниеносными. Прицел, выстрел, снова прицел.
Богумир начинает атаку. Его бойцы поднимаются из травы и бегут вперед, на ходу поливая противника из всех стволов. Хорваты не выдерживают натиска — и начинают отступать вверх по склону. Я отстреливаю их как в тире — одного за другим.
Когда четвертый опустошенный магазин летит вниз, выясняется, что все, патроны кончились. С трудом спускаюсь с дерева, аккуратно прислоняю «Заставу» к стволу — раздается шипение раскаленного металла — и сажусь рядом. Бой удаляется, очереди «калашей» звучат все реже, а потом вдруг раздается мощный залп и тут же — несколько гранатных взрывов.
И наступает тишина…
Мне вдруг вспоминается песня Высоцкого с длинным и печальным названием: «Песня про снайпера, который через пятнадцать лет после войны спился и сидит в ресторане»:
«А ну-ка бей-ка, кому не лень.
Вам жизнь копейка, а мне мишень.
Который в фетрах, давай на спор:
Я — на сто метров, а ты — в упор…»
— Друже Метак! — хлопают меня по плечу сербы.
Они веселы, смеются. Каждый старается как-то поблагодарить странного русского, что еле выдержал короткий марш-бросок по горам, а потом оказался удачливым снайпером, решившим исход боя.
— Братан! — Шпала сует мне банку тушенки. — На, похавай. Не ожидал, в натуре, вот! Мастер, вот!
Кол, в горячке боя оказавшийся далеко от нас, кривит узкие губы.
— А уж думал — все, хана!
Я зажмуриваюсь, а перед глазами — прорезь прицела и падающие фигурки людей на лугу. «Вам жизнь копейка, а мне мишень»…
После боя у Стрмицы проходит неделя. Нас, всех троих русских, вызывают к майору Предрагу Благотичу. Он сообщает, что командование армии Сербской Краины приняло решение перебросить русских военных специалистов под Грачац. Там будет создаваться новый русский добровольческий отряд. Таких отрядов в сербских формированиях было несколько — легендарный РДО-1, РДО-2 «Царские волки», «Белые волки». По слухам, в Боснии действует РДО-3 и несколько казачьих подразделений.
Собираем мешки, сдаем оружие и грузимся в кузов «Газ-66». Военных машин советского производства тут много. Дорога до Грачаца занимает несколько часов. Водитель, перед тем как тронуться, объясняет нам, что есть хорошая дорога, но она проходит слишком близко от дислокации хорватских частей. Чтобы не попасть под обстрел, мы едем по каким-то узким и извилистым козьим тропам. Слева пропасть, справа скалы, из-под колес летит щебень. Мне такие поездки знакомы по Афгану, Шпале, похоже, тоже, а вот Колу приходится несладко. Он старается не смотреть по сторонам и судорожно сжимает поручень.
В Грачаце есть железнодорожная станция, что делает этот городок важным стратегическим узлом обороны Краины. Наша новая часть находится в нескольких километрах от города, неподалеку от деревеньки Ясенар. Местность тут тоже гористая, вокруг леса. Позиции сербского батальона оборудованы из рук вон — окопы отрыты кое-как, блиндажей практически нет. Личный состав живет в отапливаемых палатках. Нам тоже достается десятиместная палатка цвета хаки. Внутри — складные армейские койки, стол, стулья.
— После приедут еще руски. Казаки, — говорит встретивший нас офицер. — Добро дошли
[18]
!
