– Значит, тебе нужен плотник-реставратор.
– Да. Пожалуйста.
– Я мог бы зайти посмотреть.
– Здорово! Когда?
– У меня есть свободное время завтра, около полудня.
– Отлично.
– Тогда увидимся.
– Подожди, мой адрес…
– Я знаю, где находится твой дом.
– О, что ж, хорошо. Отлично. Спасибо!
Лиза положила трубку и замерла, взволнованная и немного напуганная теми событиями, которые стали происходить в ее спокойной, благополучной жизни.
Мак Уитни прибыл на следующий день в половине двенадцатого.
Когда Лиза открыла дверь, она чуть не потеряла сознание, потрясенная чувственным великолепием мужчины. Как она забыла его… его… его мужественность?
– Привет, – сказал он. – Я Мак.
Он протянул ей свою большую грубую руку, немного встряхнул и сжал ее ладонь в своей.
– А я Лиза, – сказала она ему, – но ты, конечно, все это знаешь, ведь ты здесь потому, что я попросила тебя прийти, и я так благодарна. Этот бедный старый дом нуждается в большой любви. – О нет! Могла ли она сказать что-нибудь более неловкое? Все, что она могла сделать, это не закрыть ладонью рот и не захихикать, как подросток. Две минуты с мужчиной, и она говорила о любви, а она никогда этого не делала!
– Кажется, я пялюсь на тебя, – призналась Лиза. – Просто, эм, ты голландец? Ты очень похож.
Пытаясь найти хоть какой-то смысл в своих словах, она добавила:
– Я была однажды в Амстердаме.
Могла ли она сказать что-то более безумное?
– Моя мать была голландкой, – объяснил Мак. – Но родился я здесь.
Он все еще держал ее за руку.
– А, понятно, – Лиза осторожно высвободила свою руку.
– Красивый дом, – сказал Мак.
– Ах! Да, это так. – Лиза сделала шаг назад. – Прошу. Заходи. Я покажу тебе столовую. Дом, должно быть, был великолепен, когда его только воздвигли. Он был построен в неогреческом стиле – поэтому комнаты такие маленькие, но в каждой все еще есть камин, а над дверьми сделаны эти маленькие прямоугольные стеклянные панели, небольшие окошки, в которые можно заглянуть и убедиться, не оставил ли ты включенным свет, но ты, наверное, и так все это знаешь.
Она провела его в столовую.
– Каждая комната нуждалась в ремонте, когда мы купили дом. Мы делали, что могли, но дети были маленькие… – Она не сказала «и муж ушел от меня к другой женщине».
Она одновременно застряла в прошлом и настоящем, где Мак, высокий и широкоплечий, определенно живой, стоял перед ней здесь и сейчас. Она не могла сообразить, что делать.
– Значит, тебя явно беспокоит потолок, – сказал Мак, указывая на трещины в штукатурке и зловещие выпуклости.
– Да-да, – сказала она, возвращаясь в реальность. – Вода во время того шторма на прошлой неделе каким-то образом попала внутрь. Я не понимаю как. Как она могла попасть сюда, если наверху еще есть второй этаж и чердак?
Мак ходил вокруг, запрокинув голову, изучая потолок с хрустальной люстрой, свисающей с середины красивой гипсовой розетки, которая была в каждой из комнат нижнего этажа.
– Она не повредила розетку, – сказал Мак. – Мои люди могли бы снести потолок – будет много пыли и разруха, но если мы его не заменим, то когда-нибудь все это рухнет. Обработаем розетку, наложим свежую штукатурку и покрасим. И мне нужно подняться на крышу и проверить обшивку вокруг дымохода. Если ее где-то нет, значит, туда попала вода. Вода всегда найдет выход.
– О-у. Что ж, это одна из главных проблем, которую нам нужно решить. Кроме того, в столовой, я не знаю, почему я так и не дошла до этого, но в части дымохода не хватает одного или двух кирпичей, поэтому я никогда не разжигала здесь огонь, у меня не было денег на ремонт – а у нас четыре дымохода, – еще там нет заслонки, поэтому, когда порывы ветра превышают восемьдесят девять километров в час, он дует прямо в дымоход и в комнату. Я… – это странно, но вроде как работает, – я засунула туда матрас для детской кроватки. Его не видно, и я знаю, что это не решение проблемы, но это лучше, чем ничего.
– Должно быть, в доме такого размера счета за отопление просто огромны, – сказал Мак. – Заслонку я сделаю.
– О, отлично. Мою ванную, я думаю, мы должны посмотреть следующей. Она старая, и раковина когда-то была красивая, но фарфор истерся в части сливного отверстия, – почему, судорожно думала Лиза, «отверстие» такое неловкое слово? – там все стало черное, металлическое, и краны капают, что бы я ни делала, так что есть пятна…
– Вперед, Макдуф
[7], – сказал Мак.
Лиза вдруг осознала, что разговаривала с ним и смотрела на него как в трансе. Как будто пока она говорила, она могла удерживать его в некой ловушке, чтобы хорошенько на него насмотреться. Лиза знала, что он хотел, чтобы она отвела его в ванную, но сначала…
– Вау, ты не переврал цитату, – сказала она. – Большинство людей говорят: «Веди, Макдуф», но ты сказал правильно – вперед! – Лиза почувствовала, что краснеет, когда произнесла последнее слово.
– Плотники тоже читают Шекспира, – улыбаясь, сказал Мак.
– О, да, то есть нет, я имею в виду, я не думала, что ты не читал Шекспира…
– Ну, не могу сказать, что читал его в последнее время. В основном я смотрел бейсбол, но видел и показы пьес в Дримлэнде. А еще я купил дивиди с «Гамлетом» Браны.
Лиза чуть не захлопала в ладоши от неожиданности.
– Разве он не прекрасен? Костюмы были великолепны.
Мак рассмеялся.
– Конечно, ты обратила внимание на костюмы.
Увидев, что Лиза стесняется, он добавил:
– Я имею в виду, из-за твоего магазина. Ты знаешь все об одежде.
– Ну, – мягко сказала Лиза, – может быть, не все.
– Бэт любит делать там покупки, когда хочет чего-то особенного, и она ни разу не разочаровалась.
– О, я рада. Как Бэт?
– Отлично. Только что получила степень магистра музейного дела в Бостонском университете. Она хочет найти работу, связанную с сохранением исторического наследия. Когда-нибудь она надеется поработать с Нантакетской исторической ассоциацией.
– Как чудесно, – сказала Лиза. – Похоже, она умная девушка. И из тех, кто знает, чем хочет заниматься.
– Да. Ты же знаешь, что ее мать умерла, когда Бэт было три года…
– Мне очень жаль.
– Да, это было ужасно. Тяжело. Мы прошли через непростые годы, но с Бэт все в порядке, – наклонившись вперед, он показал Лизе свой телефон. – Вот Бэт.
