Сердце Лизы забилось быстрее. Мне страшно! – хотела она сказать. Но Мак был… милым. Она хотела проводить с ним больше времени. Она хотела с ним большего.
– Да, я думаю, мы можем потерпеть друг друга, по крайней мере, какое-то время.
– Здорово. Тогда пойдем завтра вечером в кино.
– С радостью, – сказала Лиза.
– Тогда это свидание. Я куплю билеты заранее и заеду за тобой в шесть тридцать.
– Отлично. Спасибо, Мак. Увидимся.
– Возможно, я увижу тебя раньше.
– Правда? – Сердце Лизы забилось.
– Знаешь, я ведь работаю над твоим домом со своей командой, – говоря это, Мак рассмеялся.
– Да, точно. Этот разговор перенес меня в другую реальность.
– И это только начало, – сказал Мак с улыбкой в голосе.
Фильм, который шел в «Дримлэнде», единственном кинотеатре на острове, был биографической драмой об известном певце, чья звезда уже давно угасла. Было так здорово сидеть в темной комнате и ощущать, как плечо Мака касалось ее плеча, и когда Мак потянулся к руке Лизы и держал ее до конца фильма, Лиза была настолько потрясена, что никак не могла сосредоточиться на экране.
Но когда фильм подошел к концу, Лизе хотелось утонуть в кресле и исчезнуть до того, как включится свет и зрители увидят ее с Маком.
К ее удивлению, когда свет озарил комнату, Мак наклонился и прошептал:
– Твой парень в старшей школе когда-нибудь целовал тебя в кинотеатре?
– Только не при включенном свете, – прошептала она в ответ, ее губы были всего в нескольких сантиметрах от его уха.
– Пойдем к тебе домой, – сказал он.
Театр был заполнен только наполовину. Ни одного подростка. Когда они гуськом вышли в фойе, кто-то поздоровался с Маком, кто-то с Лизой – друзья Лизы ухмылялись и поднимали большой палец вверх, чего, Лиза надеялась, Мак не заметил. Женщины, одного возраста с Маком, заговаривали с ним, осматривая Лизу с ног до головы.
Мак положил руку на талию Лизы, нежно направляя ее к двери.
Они пошли пешком к дому Лизы. Ночь была прекрасная, тихая, безветренная, луна плыла высоко в небе. Мейн-стрит была ярко освещена, и теперь, когда наступило лето, магазины оставались открытыми допоздна. Они держались за руки и на ходу рассматривали витрины. Художественные галереи, агентства недвижимости, магазины одежды, книжный магазин, аптека. Кирпичные тротуары и мощеная улица. Никаких светофоров, никакого неона, только старомодные уличные фонари и высокие деревья, увешанные летней листвой.
– Когда я хожу здесь, я иногда думаю обо всех людях прошлых поколений, которые тоже тут ходили, – сказал Мак.
– Да. Я тоже так делаю, – ответила Лиза. – Я читала, что каждый из нас либо человек будущего, либо человек прошлого.
– Думаю, я и то, и другое, – сказал Мак. – Я уважаю прошлое, поэтому стараюсь восстанавливать старые дома, чтобы в них можно было жить в будущем.
– Но некоторые вещи невозможно вернуть в то идеальное состояние, в котором они были в молодости, – неловко заметила Лиза.
– А некоторые вещи становятся только лучше с возрастом, – сказал Мак. – Многие люди, например, становятся красивее. Мягче. Настолько, что другой человек хочет погрузиться прямо в них.
Лиза никак не могла отдышаться.
Мак остановился. Они были всего в квартале от ее дома – многие дома на Фэйр-стрит еще не открылись для летних гостей, и только лунный свет освещал их лица. Мак нежно обнял Лизу, повернув ее лицом к себе. Он долго смотрел на нее, его глаза блестели серебром в мягком свете луны, и Лиза знала, что ее глаза, должно быть, блестели точно так же. Он наклонился и поцеловал ее. Кругом было тихо. Не было слышно машин, лая собак, даже листва на деревьях не шелестела. Губы Мака были теплыми и настойчивыми. Лиза обняла его за шею и притянула ближе.
Закончив поцелуй, они оба не могли отдышаться.
– Я провожу тебя до дома, – сказал Мак.
Лиза откинула голову назад и расхохоталась. В этот самый момент возраст не имел никакого значения. Желание – вот что имело значение, и оно переполняло ее, поэтому она взяла Мака за руку и потащила к себе домой, они оба смеялись.
В гостиной она оставила одну лампочку включенной, а дверь не заперла – она редко запирала ее здесь, на этом маленьком острове. Они вошли внутрь, Мак тут же захлопнул дверь и подтолкнул Лизу к стене. Прижавшись к ней, он схватил ее за руки, приподнял их над ее головой и стал целовать обнаженную шею и ключицы, затем вернулся к ее губам. Она дрожала от желания. Она опустила руки и еще сильнее притянула его тело к себе. Лиза хотела оказаться внутри его, она хотела, чтобы он был внутри ее – стать с ним единым целым.
– Пойдем наверх, – прошептала она.
Вдруг входная дверь распахнулась, чуть не ударив Мака сзади. Джульетта вошла внутрь, а за ней Тео!
– Мама! – с упреком сказала Джульетта.
– Мама, – ласково сказал Тео.
Груди Лизы вздымались так сильно, как это обычно описывается в любовном романе. Ее бедные чувства смешались. Желание заставило ее сердце биться чаще, хоть оно и стало медленно испаряться, а гнев из-за того, что ее прервали именно в этот момент, боролся с радостью от того, что она снова увидела сына. Она не могла отдышаться, чтобы начать говорить.
Мак сделал шаг назад, когда дети, ее взрослые дети, вошли в коридор. Он протянул руку Тео.
– Привет. Я Мак. Помнишь меня? – Он кивнул Джульетте. – И снова здравствуйте.
– Привет, – сказал Тео, улыбаясь Маку. – Рад вас видеть. Вы отец Бэт Уитни, верно?
– Верно.
– Мы можем уже выйти из этого коридора, и не стоять друг на дружке? – спросила Джульетта фальцетом, судорожно стараясь быть вежливой.
– Мне пора, – сказал Мак. – Завтра рабочий день. – Он подмигнул Лизе.
– Спасибо, Мак, увидимся завтра, – сказала Лиза и вдруг наклонилась и быстро поцеловала его прямо в губы. На мгновение она задержала свой взгляд на нем, как бы давая ему понять, чем предпочла бы сейчас заняться.
Действительно, подумала она, когда Мак вышел за дверь. Она предпочла бы провести время в постели с Маком, нежели со своими двумя детьми?
Да, виновато признала она, предпочла бы.
Мак ушел.
– Пойдем на кухню, – сказала Лиза. – Я уверена, что ты голоден, Тео.
Тео нежно обнял Лизу за плечи.
– Так у мамы есть парень, а-а?
– Да, – сказала ему Лиза, высоко подняв голову. – Да, есть. – Она высвободилась от руки Тео, подошла к холодильнику и осмотрела его содержимое. Она питалась одна столько месяцев – лет! – за исключением тех случаев, когда домой приезжали Джульетта или Тео, что случалось нечасто.
