И все же Селест была добра к Лизе, даже по-своему великодушна. После первой масштабной светской вечеринки Лизы в Вашингтоне Селест спросила, не будет ли Лиза против, если Селест даст ей пару советов, например, касаемо внешнего вида. Она предложила Лизе отрезать ее длинные волнистые волосы и сделать аккуратное каре до подбородка. Она одобрила два дорогих и простых платья, которые Лиза купила для бесчисленных коктейльных вечеринок. Селест посоветовала ей носить простые черные туфли-лодочки на каблуке не выше пяти сантиметров – все, что выше, выглядело безвкусно. И дополнить образ маленькими сережками и, может быть, как делала сама Селест, шарфом «Эрмес». У Лизы не было шарфа «Эрмес», тогда Селест предложила ей носить жемчуга. Когда Лиза призналась, что их у нее тоже нет, Селест подарила ей жемчужное ожерелье на Рождество. После этого Лиза получала по шарфу «Эрмес» каждый свой день рождения и каждое Рождество. Лиза была благодарна Селест за ее подсказки и советы, хотя Селест, казалось, давала их из чувства долга, нежели по дружбе или любви.
Было бы разумно, если бы Лиза приняла участие в какой-нибудь беспартийной организации, продолжала Селест. Таким образом, Лиза могла бы заводить друзей, а также представлять банк. Это хорошая идея, подумала Лиза, на самом деле отличная идея. Вашингтон был таким огромным и сложным, что она чувствовала себя потерянной, и когда она пряталась в своей квартире, ее тревожило одиночество.
Национальный музей женского искусства искал стажера в свою библиотеку и исследовательский центр. Эта вакансия идеально подходила Лизе. Она была молода, энергична и хорошо разбиралась в искусстве. Приступив к работе, она стала ночами исследовать женщин-художниц прошлых десятилетий и столетий, и ей действительно нравилось этим заниматься. Вскоре коктейльные вечеринки, на которых она когда-то стояла молча, стали увлекательными, особенно когда она сообщала какому-нибудь дипломату или корреспонденту о своем месте работы. Шли месяцы, и она превратилась из тихой Лизы-провинциалки в опытного исследователя и небольшого эксперта в женском искусстве.
Эрих был в восторге от новой и усовершенствованной Лизы. В последующие годы они ездили отдыхать в зарубежные города с крупными художественными музеями – в Париж, Амстердам, Флоренцию, Лондон. Для Эриха эти каникулы были скорее рабочими: встречи с дипломатами перемежались со встречами с банкирами и учеными-экономистами. Лиза же была не против проводить время одна – она предпочитала прогуливаться по музеям в одиночестве, останавливаясь, когда что-то привлекало ее внимание.
В свои двадцать восемь, когда тридцатый день рождения был уже так близко, она поняла, что устала от путешествий. Она хотела настоящий дом.
Она хотела ребенка.
Однажды вечером, когда они вернулись с коктейльной вечеринки и готовились ко сну, Лиза мимоходом сказала:
– Я перестала принимать таблетки.
Эрих сел в мягкое кресло в их спальне, чтобы снять свои черные лакированные туфли.
– Какие таблетки?
– Противозачаточные.
Эрих снял свои черные шелковые носки.
– Ты уверена, что это разумно?
Лиза подошла к мужу и опустилась перед ним на колени, положив руки на его ноги и глядя ему в лицо.
– Я хочу детей от тебя, Эрих.
Его реакция была странной. Он нахмурился так, будто она говорила на чужом языке, с которого ему нужно было перевести. Затем он спокойно сказал:
– Конечно. Дети – это хорошо.
– Я помогу тебе найти няню, – сказала Селест Лизе в день, когда родилась Джульетта.
Лиза посмотрела на идеальное милое личико своей дочки, закутанной в больничное одеяло, широко раскрытыми глазами смотревшей на яркий новый мир.
– Мне не понадобится няня.
– Но как же твоя работа в музее?
– Я уволилась. Туда я всегда смогу вернуться, а пропустить что-либо из первых лет жизни Джульетты я не хочу.
– Я думаю, ты вскоре обнаружишь, – сухо сказала Селест, – что в младенчестве твоей дочери будет много моментов, которые ты захочешь пропустить, особенно среди ночи.
– О, Селест, вы такая забавная, – сказала Лиза.
Эрих был рад дочке и разделял часть забот о ней – по ночам он гулял с капризной малышкой, которую клал в специальный рюкзак, вдоль Национальной аллеи. Селест и отец Эриха – Лизе никогда не предлагали называть его по имени, поэтому для нее он всегда был мистером Холи – помогали по-своему, очень щедро и все контролируя. Родители Эриха помогли найти небольшой дом в Джорджтауне и в честь рождения Джульетты внесли первоначальный взнос. Родители Лизы, будучи в восторге от появления внучки, часто приезжали помочь Лизе с маленькой, прекрасной, розовощекой малышкой Джульеттой.
Эрих быстро поднялся по служебной лестнице швейцарского банка. Свободное владение французским, немецким и испанским ему в этом помогло. Лиза восхищалась своим мужем и принимала все его рабочие поездки, тем более что по возращении домой он всегда был так счастлив ее видеть, что в скором времени она снова забеременела.
Когда родился Тео, Лиза ожидала, что ее муж будет проводить больше времени дома, что он будет любить ее еще сильнее, потому что она подарила ему сына, и да, она знала, что это старомодно, но она была совершенно уверена, что Эрих и особенно его родители думали именно так. Благодаря детям Лиза осознала, что прожила свои первые взрослые годы, позволяя жизни делать выбор вместо нее. Теперь же те очаровательные, утомительные подарки, которые преподнесла ей судьба – и которые она выбрала сама, – заставляли ее быть внимательной с выбором, который она совершала, ведь от этого зависело здоровье и счастье ее детей.
И, возможно, она уделяла Эриху меньше внимания, когда он был дома.
На самом деле Эрих стал проводить еще больше времени вдали от семьи, арендуя квартиру в Цюрихе. В их маленьком очаровательном таунхаусе Лиза скучала по нему, когда меняла подгузники, делала пюре из бананов и читала сказки, пытаясь развлечь своих малышей унылой зимой и неумолимой летней жарой.
А потом.
– Почему бы вам не приехать домой на лето? – спросила ее мать.
«Новая», предусмотрительная Лиза все продумала. Летом Эриху будет так же легко летать на Нантакет, как и в Вашингтон. Ее мама помогла бы с малышами, а лучше всего было то, что они могли быть на острове, недалеко от океана, в окружении ее друзей.
Она собрала много детской одежды и принадлежностей и уехала.
Лиза не забыла магию Нантакета – она спрятала ее в уголке своего сердца. На детском пляже Тео визжал от смеха, пока Лиза купала его на мелководье. Джульетта строила замки из песка и играла на детской площадке. Они оба были вне себя от радости при виде прибывающих и отплывающих огромных паромов. В восторге от корабельного гудка они махали руками и прыгали. В дождливые дни Лиза водила их в музей китобойного промысла и в библиотеку. Если дети капризничали – когда у них резались зубы, или они мочились в постель, – ее мама брала их с собой на пляж, и Лиза могла вздремнуть. По вечерам за Джульеттой и Тео присматривали родители, и Лиза могла сходить в кино или поужинать с друзьями.
