…Светлане смокинг помогли надеть Евгения Атаманова и Игорь Фалеев. В этой компании мог бы оказаться Владислав Москвин, которого попросили быть свидетелем, но он резонно заявил, что является таковым со стороны Дениса… А Тилляева тут нет, он, видите ли, развлекает Машу и Розу на другой квартире.
Отражение в зеркале Свете понравилось. Её волосы были туго собраны в пучок и смазаны бриолином, а длинный хвост прятался под воротником смокинга. Лёгкий мужской грим и отсутствие привычного макияжа сделали лицо совершенно «нейтральным» – хотя, конечно, женственные черты полностью спрятать было невозможно. Выручили дымчатые очки Атамановой, скрывающие почти четверть лица. Под блузкой грудь туго стискивал плоский лифчик – нельзя сказать, что ощущение было комфортным, но зато маскировка получилась вполне приличной – смокинг практически не топорщился спереди. Светлана с лёгкой досадой подумала, что лет десять-пятнадцать тому назад грудь была значительно более упругой, и подобная уловка вряд ли помогла бы её скрыть. Длинный шёлковый кушак или пояс из театрального реквизита, который мог при случае стать и японским «оби», несколько раз обернулся вокруг женщины под одеждой, сделав талию менее тонкой и убрав заметный переход в ягодицы… Это было, пожалуй, единственное, что могло выдать Свету «с головой». Об этом немного задумчиво сказал Фалеев, чем здорово развеселил и Севостьянову, и Атаманову. Брюки пришлось добывать самые мешковатые и длинные, практически в пол – поскольку чёрные мужские туфли имели предельно высокие каблуки.
* * *
– Ты знаешь, у меня очень странное ощущение, – сказала Зульфия, лёжа на койке и разглядывая открытку с двумя кольцами и сердечками на обложке. – Я приглашена на свадьбу парня, который ещё совсем недавно звал меня замуж, а я к этому совершенно равнодушна.
– А чего же ты тогда улыбаешься? – спросил Махмуд. Молодой человек был одет в малиновый клубный пиджак с галстуком, расцвеченным в голубые, оливковые и красные завивающиеся узоры.
– Я всегда радуюсь, когда кому-то хорошо и весело. А мы даже сумели остаться друзьями… И я приобрела новых.
– Э, ты даже Светлану теперь своей подругой считаешь… Странно, конечно, мне этого не понять.
– Ты не поймёшь, и ладно. Это между нами, женщинами, должно остаться.
– Ну, как скажешь… Но я-то, конечно, пойду. Если пригласили, надо идти. Иначе это будет большая обида. Потом, я же не просто так появлюсь, я снимать всё стану!
Махмуд вынул из пакета изящную чёрную видеокамеру, надел её на руку.
– Ох, – только и сказала сестра. – Слушай, она же дорогущая, наверное, как самолёт стоит?
– Да, два миллиона с лишним!
– Ничего себе… Отец ведь рассердится, если узнает, что ты купил эту игрушку из денег, выделенных на приобретение товара.
– Эх, придётся опять врать… Но ничего, я уже первую прибыль получил. И на меня два человека будут со следующей недели работать. Не зря наши все в Россию рвутся – тут так легко делать деньги…
– Но ты будь осторожен. Сам же знаешь, здесь кругом бандиты и вымогатели.
– Знаю. Но у меня хорошая крыша. Местные менты от бандитов защищать будут. Капитан Чев… Ченр… Тьфу, не могу запомнить ни одной русской фамилии!
– Ну ладно. Ты, главное, снимай побольше. Мне потом покажешь.
– Конечно… Э, всё равно странно как-то. Твой парень женится на другой женщине, а ты как будто радуешься.
– Всё нормально, Махмуд. Всё нормально.
– Ну ладно. Ты лежи и слушайся доктора. Завтра я обязательно к тебе приду.
– Приходи. Я буду ждать. Ты самый лучший брат на свете.
– Спасибо тебе!
Махмуд наклонился и поцеловал сестру в щёку. Затем прошествовал к выходу из палаты и, помахав рукой, произнёс на родном языке:
– Карышгюнча, қарындáс
4!
– Счастливо, – ответила Зульфия по-русски.
Когда за молодым человеком закрылась дверь, девушка сняла открытку с тумбочки и поглядела на зернистый типографский отпечаток двух улыбающихся лиц на развороте – то были изображения Светы и Дениса.
– Всё равно ты будешь мой, – прошептала Зульфия, нежно гладя пальцем фото юноши. – Через полгода, год или даже три. Ты досыта наиграешься в девочку, и тебе это надоест. Потому что на самом деле ты мужчина, я это знаю. Просто ты ещё очень маленький мужчина… А ты, Света, – палец девушки упёрся в лицо актрисы, – будешь понемногу стареть, и он это рано или поздно заметит, ведь он не слепой и всё видит… И тогда он уйдёт от тебя. Причём снова ко мне, потому что я всегда буду где-то рядом. А пока будем считать, что я передала его тебе на временное хранение. Видишь, как я сильно тебе доверяю?
* * *
– Светлана, Дэнил. Объявляю вас мужем и женой, – хорошо поставленным, звучным голосом произнесла распорядительница – крупная, довольно симпатичная особа пятидесяти лет. По сути своей – чиновница, которая благодаря незаурядным способностям и умению управлять людьми добралась однажды до этой должности ещё в то время, когда слова «развитой социализм» не казались в Нижнеманске чем-то архаичным, а на родине Дениса никто и предположить не мог, что русский театр подвергнется разгрому, а короткие юбки уйдут в небытие.
Но для Надежды Степановны ничего не менялось. Марш Мендельсона, красивые (не всегда) и молодые (обычно) лица, чёрные костюмы на женихах и белые платья на невестах. Обручальные кольца и подписи брачующихся в журнале. Выдача свидетельства и стандартный ответ на вопрос: чью фамилию будут носить новоиспечённые супруги – «мужа».
Но в этот день что-то шло не совсем привычным порядком. Сначала магнитофон по какой-то причине сам собой включил реверсивный ход, и почти минуту свадебный марш играл задом наперёд, вызвав смешки и даже хохот у сопровождающей новобрачных публики. Пришлось потерять несколько минут для устранения технических неполадок. А потом…
– Жены, – высоким голосом ответил мужчина с прилизанными волосами, плотно стянутыми в пучок.
Надежда Степановна подняла взгляд на странную пару. Что-то в ней казалось «неправильным». Невеста, конечно, была ослепительно красивой, стройной… Да чего уж там – сексуальной (Надежда Степановна обычно даже в мыслях старалась избегать этого определения), но жених вызывал непонятное ощущение – словно всем своим видом пытался обмануть распорядительницу.
– Да, – нежным голосом подтвердила девушка в фате. – У нас будет общая фамилия – Севостьяновы.
Последний раз на памяти Надежды Степановны подобный нонсенс произошёл больше года тому назад. Но там была вполне уважительная причина: жених имел поистине ужасную фамилию Понос. Удивительно, как он сумел выстоять и пройти через десять классов школьного ада, при этом не потерять оптимизма и найти в спутницы жизни весьма симпатичную девушку…
Сегодняшний жених носил фамилию Тилля (Надежда Степановна заранее уточнила, что ударение падает на второй слог), и она казалась чиновнице вполне нейтральной. Распорядительница тут же вспомнила слова секретарши, что сегодня на бракосочетание придут актёры из театра, и немного успокоилась: чего, правда, возьмёшь с творческих личностей?
