Всю предыдущую ночь я не спала, непрерывно думая, что Люк остался дома один и теперь занимается сексом с той женщиной с фотографии. Как они, обрадовавшись моему отсутствию, делают детишек в нашей постели на наших красивых белых простынях.
Я почему-то решила, что Томас из Чикаго и, скорее всего, мы больше не увидимся, поэтому наш многочасовой разговор не имеет значения. Все коллеги давно разошлись на другие мероприятия или по своим делам, и мы остались наедине.
– Неплохо провели время, – сказал он, когда мы наконец собрались пожелать друг другу спокойной ночи.
Прозвучало непринужденно, но за словами скрывалось что-то еще.
– Да, – кивнула я, не в силах избавиться от неуловимого ощущения, что между нами пробежала искра.
– Нужно как-нибудь встретиться, – сказал он.
– В это же время в следующем году? – улыбнулась я.
– Нет, – засмеялся Томас. – Я имел в виду сходить в бар после возвращения домой.
– Разве ты не в Чикаго живешь?
– Нет, преподаю на Манхэттене.
У меня скрутило живот. Я не говорила, что замужем. Весь вечер собиралась рассказать, мне хотелось сообщить этот важный факт, упомянуть между делом имя Люка, но я почему-то сдержалась. Может, Томас заметил обручальное кольцо. Может, нет. Возможно, ему плевать, замужем я или нет. Я вдруг оказалась у края пропасти, в паре дюймов от падения, а Томас стоял и ждал, что я скажу «да». «Да, Томас, с удовольствием встречусь с тобой».
У себя на кухне я таращусь на имя Томаса, что светится на экране телефона, и нерешительно медлю.
Щелкаю по экрану. Стираю сообщение.
Я не могу. Просто не могу.
Я люблю Люка.
ГЛАВА 9
10 ноября 2007 года
Роуз, жизнь 1
– Как ты, Роуз? – спрашивает Девон, появляясь в дверном проеме моего кабинета.
Я смотрела в пустоту, прямо сквозь него, по-настоящему… Никого не замечала, пока он не заговорил.
– Что? – Заставляю глаза сфокусироваться, и Девон обретает форму: высокий, полноват в талии, улыбка широкая и яркая на фоне бледной кожи, зубы блестят. Неуклюжий здоровяк с доброй и щедрой душой. В нашем отделе все любят Девона и его жену.
Они всегда устраивают вечеринки и приглашают всех нас, планируют вылазки в бары. Социологи, да и вообще академики – те еще гадюки, бесчувственные и подлые, но только не Девон.
Он шагает в мой кабинет, опускает руку на спинку одного из стульев для посетителей по ту сторону моего стола.
– Что с тобой творится последнее время? Нет, правда. Ты сама не своя.
Нужно прекратить уходить в себя, пока я разговариваю с людьми, и безостановочно думать о документах на развод, которые лежат на кухонном столе под грудой почты. Возвращаясь вечером домой, я стараюсь эту кучу не замечать. Мне хочется снова стать собой. Обычной Роуз – а не разведенной Роуз, потерянной Роуз.
– Не знаю, Девон. Просто… Со мной все в порядке.
Он смотрит на меня – так пристально, будто не верит. Мои коллеги все еще не знают о Люке. Я им не рассказываю.
Девон вздыхает.
– Итак… В следующий четверг всем отделом идем выпить.
У меня вырывается смешок. Не то я ожидала услышать. Девон настолько весомо произнес свое «итак», будто собирался завести серьезный разговор, а не просто пригласить выпить.
– Да? Я не знала… Кажется, я была немного не в себе.
– Ты обязательно должна пойти. Почему бы нам не отправиться вместе? Я зайду за тобой и…
– Я знаю, что ты делаешь, Девон.
– Неужели? И что же?
– То же самое, что делаем все мы, когда беспокоимся о студентах. Стараемся отвести их в консультационный центр. А ты хочешь отвести меня выпить.
Наступает черед Девона смеяться.
– Может и так. Но, похоже, тебе не помешает развлечься, понимаешь? Повеселиться. Тебе пойдет на пользу.
На миг во мне вспыхивает надежда. Это один из тех драгоценных моментов, когда в душе оживает предвкушение новой жизни, оно загорается внутри, как яркое солнце, согревая тело. Но его тут же смывает сомнение – сомнение, что терзает меня всегда, – я не верю, что без Люка когда-нибудь буду счастлива снова, мой брак разрушен, и мои сомнения гораздо сильнее, чем эти мимолетные мгновения надежды, сомнения могучи, будто суперзлодей, укоренивший где-то глубоко в моем разуме свою ложь.
Улыбка Девона – добрая, обнадеживающая нас обоих, – придает мне сил произнести следующие слова:
– Хорошо. В четверг я буду здесь, у себя в кабинете, ждать, когда ты за мной зайдешь, и мы отправимся выпить.
Девон расплывается в улыбке – от уха до уха. Сияет как фонарь, как маяк, и я думаю: «А почему бы и нет? Почему бы не пойти за этим дружелюбным светом? Кто знает, Роуз Наполитано. Возможно, что-то хорошее поджидает тебя прямо за углом».
Но затем, когда коллега поворачивается и, уходя, бросает через плечо «Увидимся в четверг», суперзлодей, что скрывается в глубинах моей души, объявляется снова, смеется злобным, вредительским смехом и гасит весь свет, что подарил мне Девон.
* * *
В четверг в ресторане людно. Я брожу взад-вперед, пытаясь понять, не ошиблась ли, позволив Девону меня сюда затащить.
Мы подходим к длинной мраморной стойке бара, и мой коллега Джейсон, эксперт по поведению религиозных общин и всяким культам, салютует бокалом пива:
– Привет, Роуз! Где ты пряталась весь год?
Девон обнимает меня большой рукой и сжимает плечо.
– Что принести тебе выпить? – спрашивает он, спасая меня от ответа Джейсону.
Вопрос ставит в тупик: в минуты грусти я никогда не пью, потому что от этого только сильнее тоскую. Я почти забыла, какую выпивку предпочитаю.
– Может, «Олд-фешен»
[6]?
Девон кивает и наклоняется к стойке, чтобы привлечь внимание бармена.
Джейсон наблюдает за мной, видимо все еще ожидая ответа.
– Скоро вернусь, – обещаю я и направляюсь в дамскую комнату.
В телефоне полно непрочитанных сообщений – наверное, от мамы.
Она за меня переживает, звонит каждый день, проверяет, как я. Я перестала перезванивать, потому что отвечаю всегда одинаково: мне грустно и одиноко, я тоскую.
Вместо мамы я звоню Джилл, но та не берет трубку.
– Джилл, если ты не занята, приходи спасать меня в «Мэйзон», пожалуйста. Девон убедил сходить выпить с нашим отделом, и я уже жалею… наверное…
Дамы толкаются в очереди к кабинкам. Склонившись над раковиной, я смотрю в широкое позолоченное зеркало, и у меня случается одна из вспышек – тех, что мне хочется разлить по бутылкам и выпить до дна, особенно когда я подавлена.
