«Это»? В смысле, секс? Заняться сексом?
Неужели все женатые люди когда-то начинают так относиться к сексу? Думать об этом дарящем наслаждение, связующем влюбленных занятии, будто о своего рода обязанности вроде мытья посуды или уборки, как о чем-то не очень приятном, но необходимом…
Люк смотрит на меня сейчас так, словно хочет оказаться где угодно, только не здесь, только не в постели со своей женой, которая возжелала секса. А вдруг я ошибалась, считая, будто мы можем спасти наш брак, спасти нас? Вдруг я опоздала?
– Я тут подумала… – Дерзко придвигаюсь к мужу. – Возможно, я была не права, Люк. Может, нам стоит попробовать.
– Что ты делаешь, Роуз? – Люк смотрит на меня недоверчиво. Даже прохладно. – Попробовать что?
– Сам знаешь, завести ребенка. – Я явно впадаю в отчаяние.
Люк мгновенно вскакивает с кровати.
– Нет, – сердито говорит он.
Я смотрю на него не в силах пошевелиться, отвергнутая жена в куче постельного белья.
– В каком смысле нет? Почему? Ты годами меня об этом упрашивал. А когда я наконец согласна, ты отказываешься?
– Ты шутишь, Роуз? Смеешься надо мной?
Я открываю рот и сразу закрываю. То, что должно было стать воссоединением, возрождением, превращается в катастрофу.
Вот дерьмо.
Взгляд Люка холоден, словно все то, что я сделала сегодня – попыталась соблазнить его заняться сексом, внезапно предложила завести ребенка после всех этих лет, то, чего он так хочет или хотел раньше, – оскорбило моего мужа.
Не успев хорошенько подумать, задаю еще один вопрос, тот, что крутился у меня в голове месяцами, но я не осмеливалась сказать вслух.
– У тебя кто-то есть? – спрашиваю я своего мужа.
Его молчание тянется вечность.
ГЛАВА 12
3 мая 2009 года
Роуз, жизнь 1
М-м-м…
Торт просто восхитителен. Незабываем. Съем еще кусочек!
Я ем незабываемо-вкусный торт и запиваю столь же незабываемо-вкусным кофе. Кафе, где я сижу, прекрасно. Просторное, с высокими белыми столами и высокими белыми стульями. В динамиках негромко играет музыка. Бледно-серый бетонный пол, окна с тонкой окантовкой белого металла. Белый и бледно-серый, бледно-серый и белый. Безмятежное. Чистое. Успокаивающее. Новое.
На этой неделе мне нужно присутствовать на конференции на Лонг-Айленде, но, проведя утро в скучной комиссии и прослушав доклады, я вышла на улицу, прогулялась по маленькому городку и забрела в это кафе.
Отламываю вилкой большой кусок пышного торта и жадно съедаю. Мягкий и сладковатый бисквит тает на языке. Запиваю десерт глотком насыщенного американо, который к нему заказала. От горла и желудка по всему телу растекаются умиротворенность и ощущение комфорта.
Странное ощущение, я все гадала: испытаю ли его вновь? Смогу ли снова испытывать его, когда стану одинокой?
Мама уверяла, что да. Джилл, Дениз и Райя тоже.
Но выбраться из пучины отчаяния и вернуться в страну надежды мне помогло другое: ночные звонки Фрэнки, сестре моего отца. Я звонила ей целый год. Фрэнки художница, уже пятнадцать лет она живет в Барселоне вместе со спутником жизни Хави. Они быстро полюбили друг друга, и так же быстро Фрэнки влюбилась в Барселону. Тетя клялась, что они с Хави никогда не поженятся и не заведут детей. Она всегда помогала мне чувствовать себя не такой одинокой в этом мире, но с уходом Люка – особенно.
Последние восемнадцать месяцев я ходила на свидания – или по крайней мере пыталась. Некоторое время встречалась с Оливером, но ничего не вышло. Я оказалась не готова, вела себя слишком навязчиво, к тому же ему все равно предстояло вернуться в Лондон. После его отъезда я опустилась на самое дно. Затем, проведя еще несколько месяцев в одиночестве, я снова начала ходить на свидания, но все шло не очень хорошо. Как-то вечером, после особенно унылой встречи с эгоцентриком по имени Марк, я брела домой и по пути позвонила Фрэнки.
Она ответила после первого же гудка.
– Привет! – воскликнула Фрэнки. Ее энтузиазм ощущался даже через океан. Обычно она до поздней ночи писала картины, потому и не спала, несмотря на разницу во времени. Фрэнки заверила, что я не потревожу их с Хави поздним звонком, даже если наберу, когда они уже лягут спать: на ночь телефон отключают.
– Я рада, что ты взяла трубку, – сказала я.
– Еще бы я не взяла!
– Просто уже так поздно.
– Я долго не ложусь, ты же знаешь.
– Работаешь?
Фрэнки засмеялась.
– Я всегда работаю, так что ты удачно позвонила. Пора сделать перерыв. Как дела?
Посмотрев направо и налево, я шагнула с бордюра, чтобы перейти улицу.
– Свидание опять не задалось.
– Правда?
– Ага.
– Ох, Роуз. Все наладится.
– Неужели?
– Да, поверь.
– Ловлю тебя на слове, Фрэнки.
– Вот и прекрасно.
Я замедлила шаг, не спеша возвращаться, – меня ждала только пустая квартира.
– У меня есть один щекотливый вопрос…
– Люблю такие. Спрашивай о чем угодно.
– Вы с Хави не жалеете, что не завели детей, вы счастливы?
Послышался скрип стула Фрэнки по полу – это моя тетя устраивалась поудобнее для более обстоятельной беседы. Вот бы лучше представлять себе ее студию! Я видела фотографии, но ни разу не была у Фрэнки в гостях, хотя та постоянно приглашала меня в Барселону. Мы с Люком подумывали о том, чтобы поехать туда на медовый месяц. Хорошо, что мы этого не сделали. Мне нравилась мысль, что в городе, где живет моя тетя, у меня все еще впереди, он не запятнан общими с Люком воспоминаниями.
– Мы счастливы, Роуз. Но это легко сказать сейчас, когда наше решение осталось далеко позади.
Я повернула налево и пошла вниз по кварталу, освещенному витринами дорогих бутиков, рассматривая по пути элегантные платья.
– Звучит так, будто ты не всегда была твердо уверена. Я думала, вы с самого начала знали, что не хотите детей.
– Да, знали. Но это не значит, что мы с Хави не сомневались. Нелегко сделать непохожий на других выбор. Мы прошли через все это и все время думали, не пожалеем ли о своем решении, не совершаем ли ошибку. Наверное, ни одна женщина не застрахована от подобных вопросов.
Я остановилась напротив витрины, где было выставлено длинное платье, все в ярко-розовых цветах. Внезапно мне захотелось его купить. Я постаралась удержать это ощущение. Последнее время мне редко чего-то хотелось.
– Завидую твоему «мы», Фрэнки.
Тетя вздохнула.
