– Мы могли бы пойти к тебе, – предлагаю я. Сердце колотится от предвкушения и страха. Что я творю?
– Хорошо, – удивленно соглашается Томас.
– Если хочешь…
– Хочу.
* * *
Томас отпирает дверь, распахивает ее, включает свет.
Мне было интересно, как он живет. У него строгий порядок и чистота? Или бардак? Книжные полки, как у меня, в два ряда уставленные до потолка, ведь он учился в аспирантуре и получил степень? Большая кровать или скромных размеров? Спальня совершенно мужская, синяя, серая или в темных тонах? Что нового я узнаю о Томасе, заглянув в его холодильник?
Подбегает небольшой рыжий кот; Томас треплет его по голове и говорит:
– Привет, Макс. Познакомься с Роуз. Веди себя хорошо.
Макс с подозрением смотрит на меня, бодает головой мои ноги, мяукает и убегает.
– Всегда хотела завести кошку, – заявляю я. Мы с Люком пару раз это обсуждали, но так и не решились.
– Он опасается незнакомых, – продолжает Томас, – но когда-нибудь привыкнет.
«Когда-нибудь» – это сегодня или через несколько месяцев? А может, лет? Мне любопытно, думает ли Томас о нас в долгосрочной перспективе, однако спрашивать я не готова. Я ведь и сама не задумывалась об этом. Да и как можно? Я же беременна, причем не от него.
Задвигаю эту мысль подальше.
Томас направляется в кухню, объединенную с гостиной, достает бутылку красного вина, штопор, бокалы. Я между тем осматриваюсь. На стене – фотографии Томаса, с ним, кажется, родители и сестра. Маленькая, симпатичная, темноволосая девушка похожа на брата. Они одинаково широко улыбаются, их лица и глаза радостно светятся. На одном из снимков Томас с парнями – наверное, это друзья из университета; он мне о них рассказывал. Кадры явно любительские, не такие, как у нас дома. Мне они нравятся. Приятный контраст с тем, к чему я привыкла.
Квартира небольшая, самая обыкновенная, ничего особенного, кроме стены с книжными полками до потолка, забитыми до отказа, как у меня. Я сразу чувствую себя будто дома. С книгами всегда так. Затем замечаю гитару, притулившуюся за диваном; ее еле видно. Возвращается Томас и вручает мне бокал вина.
– Ты играешь на гитаре! – восклицаю я.
– Не то чтобы… Скорее, балуюсь. Играет сестра, когда приезжает. Вот у нее здорово получается.
Заглянув за диван, посмотреть, что еще там спрятано, я нахожу пару футбольных мячей.
– Итак, когда же я увижу, как ты пинаешь мячик?
Томас выступал за сборную университета и до сих пор играет в команде мужского клуба.
– Когда пожелаешь. Тебе просто нужно уехать на выходные.
– Да, – вздыхаю я.
Мы оба знаем, что это совсем не просто.
Томас приглашает присесть на диван. Я ставлю бокал на журнальный столик. Подгибаю под себя ноги. Мы оба молчим. Мое сердце лихорадочно бьется.
Он склоняется ко мне, и мы целуемся, пока не оказываемся так близко, что можно обняться. Томас крепко обнимает меня за спину. Мне нравится ощущать его ладонь сквозь ткань платья. Хочется, чтобы Томас касался моей обнаженной кожи. Вскоре мое желание исполняется.
Все происходит медленно, но дело движется, и я не препятствую.
Поцелуи, шепот, расстегивающиеся пуговицы и молнии. Я отдаюсь во власть чувств, отдаюсь каждому мгновению. Я рада, что полумрак скрывает небольшую выпуклость моего живота и что она еще незаметна.
Наконец мы с Томасом оказываемся в постели. Простыни прохладные, наша кожа горяча, а объятия заставляют забыть обо всем, кроме него, Томаса, кроме нас. Я закрываю глаза.
Не хочу, чтобы это заканчивалось.
Не хочу возвращаться домой. Никогда.
Не хочу ребенка.
* * *
Я продолжаю твердить себе: мне это нужно.
Люку – ребенок, а мне – Томас.
Такова сделка. Обмен.
Я и без того знаю: то, чем мы с Томасом занимаемся, неправильно. Так почему кажется, что все еще хуже?
Я будто на качелях. Беременность перевесила, прижала к земле, я увязла в грязи, и Люк держит меня там. Но каждый раз, когда я встречаюсь с Томасом, он словно переходит на противоположную сторону доски и поднимает меня, уравновешивая ситуацию, и вот я снова наверху, могу ориентироваться и видеть все более ясно.
Но когда-нибудь мне придется прекратить…
Когда-нибудь придется отказаться от Томаса…
* * *
Томас поглаживает мой живот. Склоняется поцеловать кожу над пупком. Он не колеблется, но с чего бы ему колебаться? Томас раньше не видел меня обнаженной. Он и не подозревает, что я беременна.
Когда-нибудь придется ему признаться.
И что тогда?
Он поднимает на меня взгляд.
– Я все думал, случится ли это когда-нибудь?
– Это?
Томас целует мое тело, поднимаясь, пока мы не оказываемся лицом к лицу. Проводит пальцами по спине, прижимает меня к себе.
– Это.
В ответ я обхватываю его ногами, вжимаясь в него, и мы вновь начинаем двигаться. Наши губы почти соприкасаются, но не до конца.
– Ах, это… – шепчу я.
Он улыбается, закрывает глаза, отдаваясь мне.
Я скажу ему. Скоро. Только не сегодня.
Не хочу, чтобы развеялась моя мечта о Томасе. О Томасе и обо мне, о той Роуз, которой я становлюсь с ним. Я к этому пока не готова.
* * *
Проходит месяц. Беременность уже заметна. Теперь пути назад нет. Я рожу этого ребенка.
Ребенка Люка.
Твою ж мать…
Неизменным осталось и еще кое-что: у меня по-прежнему интрижка с Томасом.
Однажды мы отправляемся выпить кофе. Томас заказывает капучино, я же – без кофеина. Ненавижу кофе без кофеина, однако именно его, наверное, следует пить женщинам в моем положении. Я научилась носить одежду, которая хорошо скрывает мое состояние. Но больше нельзя прятать беременность от Томаса. К тому же скоро она станет заметна всем.
Едва мы садимся за столик, как я выпаливаю:
– Мне нужно кое-что тебе сказать. – Не дав Томасу вставить и слова, продолжаю: – Я беременна.
Он удивленно распахивает глаза, и я быстро добавляю:
– Ребенок от Люка, тут без сомнений. Я была… была… – Мне нужно заставить себя это произнести. – Я уже была беременна, когда мы первый раз пошли на свидание.
У Томаса отвисает челюсть. Он быстро моргает.
– Но… – начинает он и осекается. На лице у него отражается такая боль, что мне хочется плакать. – Беременна?
Я киваю.
