Кое-кого я раньше не видела, остальные – постоянные пациенты, они приходят в то же время, что и мама. Мы здороваемся друг с другом, интересуемся, как дела, и на этом все. Иногда одни исчезают, и больше мы их не видим, в основном потому, что терапия закончена. Но порой выясняется, что с лечением запоздали. Может, потому люди редко общаются в этой палате. Никогда не знаешь, кого потеряешь следующим, а с раком и так теряешь слишком многое.
– Миссис Наполитано? – чуть громче зовет Сильвия.
Мама, которая все еще дремлет, с трудом открывает глаза.
– Знаете, Сильвия… Мне лучше, чем ожидалось.
– Врачи сегодня пробуют кое-что новенькое… Предыдущий коктейль не очень подходил вашему организму?
– Да, – соглашаюсь я, чтобы маме не пришлось отвечать.
Сильвия смотрит на меня взглядом, полным сочувствия.
– Возможно, это подействует лучше.
– Мы очень надеемся, – киваю я.
Очень хочется что-то сделать, чем-то помочь, хотя бы словами.
Сильвия постукивает по мешку пальцем, лекарство капает. Она обводит комнату взглядом, снова поворачивается ко мне.
– Продолжайте надеяться, хорошо?
* * *
За порогом больницы меня ждут Дениз и Джилл. После душного стерильного воздуха приятно окунуться в прохладу улицы.
– Куда направимся? – спрашивает Джилл, кутаясь в пушистое фиолетовое пальто. Дыхание паром вырывается у нее изо рта, повисает в воздухе и тут же исчезает. – Как настроение?
В те дни, когда маме делают «химию», подруги заходят за мной – после того как мой пост ненадолго займет папа, – чтобы сводить меня куда-нибудь в перерыве. Иногда заскакивают Райя и Дениз, иногда – Дениз и Джилл, как сегодня. Порой только Джилл. Мы убиваем время в магазинах, изредка отправляемся в музей, при случае просто без цели гуляем по городу.
– Наверное, нужно перекусить, – говорю я. – Я сегодня вообще не ела.
– Роуз, не забывай питаться! – возмущенно, по-матерински корит меня Дениз.
Люблю ее.
– Как насчет – ну, не знаю – пиццы?
Дениз размышляет. Пиццу она считает не самой здоровой пищей.
Но выразить протест подруга не успевает, вмешивается Джилл:
– Хочешь пиццу – будет тебе пицца.
Мы пускаемся в путь. Дениз и Джилл выкладывают последние новости о своей жизни: о том, что Джилл и Мария планируют отправиться в отпуск на один из курортов по типу «все включено», чего прежде никогда не делали, но Мария захотела попробовать; о том, как продвигается новый проект Дениз, – хорошо, что помогают аспиранты и не приходится все делать самой.
Я слушаю, время от времени смеюсь, задаю вопросы.
Мы не говорим о моей маме, о ее раке, о том, что она не реагирует на химиотерапию. Не говорим о том, что все случилось так быстро: заболела она неожиданно для всех – и вскоре ей стало хуже.
Не говорим о прогнозах, они не обнадеживающие.
Мы идем по улице, и я слушаю болтовню подруг: какая пиццерия наилучшая, в какой готовят быстрее, ведь скоро нужно возвращаться в больницу. Повезло мне с друзьями! Благодаря Дениз, Райе, Джилл и еще нескольким коллегам из нашего отдела, которые по необходимости подменяли меня на работе, я могла как-то держаться. Стараюсь изо всех сил, надеясь, что, борясь за свою жизнь, я помогаю бороться и маме.
– Как занятия со студентами, Роуз? – интересуется Дениз.
Это первый вопрос, который мне задали за долгое время. Мы сидим в кабинке, ждем, когда принесут еду.
– Да все хорошо. Работа помогает отвлечься.
– Ты еще бегаешь по утрам? – интересуется Джилл.
Она всегда настаивает, чтобы я занималась спортом.
– Бегаю, каждый день. Мне помогает. У меня проблемы со сном.
Подруги кивают.
Приносят пиццу, но я к ней не прикасаюсь. Я вдруг начинаю плакать.
Мы с Дениз сидим на одной стороне, а Джилл – на другой. Она встает и присоединяется к нам, втроем мы теснимся на одном диванчике. Они ждут; я плачу. Дениз обнимает меня, Джилл кладет голову на мое плечо.
Я дала себе слово: при маме никаких слез. Только собранность. Она бы держалась ради меня. Она бы держалась ради моего папы. Это меньшее, что я могу для нее сделать. Но здесь, с подругами, притворяться не надо.
Немного погодя Дениз смотрит на свой телефон, проверяет время.
– Давай-ка поешь что-нибудь, Роуз. Тебе скоро возвращаться.
Я киваю, Джилл снова садится на свое место. Дениз берет кусок пиццы и кладет мне на тарелку, потом еще один – себе. Подруги опять начинают разговаривать на отвлеченные темы: что на этой неделе ожидается снег, о предстоящей рабочей поездке Джилл, о новом коллеге Дениз, который постоянно заглядывает к ней в кабинет.
– Он симпатичный? – любопытствую я, умудряясь вклиниться в беседу.
Пора взять себя в руки.
– Симпатичный, – смеется Дениз и краснеет.
– Может, пригласишь его на свидание? – предлагает Джилл.
– Может, и приглашу, – отвечает Дениз, запихивая в рот последний кусочек пиццы.
Когда мы приближаемся ко входу в больницу, идти становится тяжело, будто вязнешь в воздухе.
– Не знаю, что бы я без вас делала, – говорю я подругам на прощание.
– Хорошо, что тебе не нужно это выяснять, – отвечает Джилл, обнимая меня.
Я разворачиваюсь и возвращаюсь в помещение; больничный запах сразу наполняет ноздри и легкие.
Шагаю бесконечными коридорами, по которым гуляют сквозняки; дорога до палаты химиотерапии, где лечится мама, кажется бесконечной. Первые несколько раз мне приходилось спрашивать подсказки у персонала, но прошло много времени, и я выучила путь наизусть.
* * *
Захожу в палату, возле мамы сидит отец. На сей раз она не спит: по другую сторону ее кресла стоит незнакомый мужчина и разговаривает с моими родителями. Мама будто бы оживилась. Настроение у меня сразу приподнимается.
– А вот и моя дочь – Роуз! – восклицает она так, словно мы лет сто не виделись, и знаком подзывает к себе.
Отец поворачивается ко мне, поднимая руки вверх, дескать, он не виноват.
– Милая, знай, я тут ни при чем, – негромко говорит папа, когда я подхожу ближе.
С подозрением смотрю на него. Что?..
Он пожимает плечами и фыркает от смеха.
– Роуз, мы тут познакомились с одним милым профессором. – Мама, сияя, смотрит на мужчину, который тоже ей улыбается. Вероятно, из вежливости. – Он пришел поддержать друга.
Я смотрю на этого друга, тот смеется и машет мне.
– Привет, я Энджел.
