А я здесь, я прямо здесь.
В августе прошлого года, когда Люк покинул нашу квартиру, я тщательно подготовилась к началу семестра, написала учебные планы, скопировала их до первого дня занятий, когда копировальный аппарат без конца ломается.
Я начала преподавать, потом продолжила, совершая ежедневные поездки из нашей пустой квартиры на работу и обратно, чтобы лечь одной в постель.
В январе я проделала все заново. Написала планы, затем их скопировала.
Я по-прежнему надеялась, что мы с Люком сумеем найти выход. Начался февраль, еще один новый месяц, а мы так ни к чему и не пришли. Пока нет.
Я все время думала о той банке витаминов, о нашей ссоре, прокручивая события в голове, каждый раз пытаясь мысленно изменить какую-то деталь, что привело бы к несколько иному результату. В большинстве вариантов Люк оставался. Но почти всегда оставался он и менял мнение по одной причине: сдавалась я. Извинялась, обещала пить витамины и родить такого желанного для мужа ребенка.
Но смогла бы я в самом деле так поступить? Смогла бы сделать с собой такое в обмен на то, что муж снова будет дома?
Возможно. Возможно, смогла бы. Возможно, сделала бы.
После долгой паузы Люк, тяжело вздохнув, отвечает:
– Роуз, мне нужно тебе кое-что сказать.
В животе будто завязывается узел. Почти те же слова Люк произнес, когда в первый раз признался, что хочет ребенка. Звук его голоса – негромкий, но твердый, грустный, но решительный – меня пугает. Я не могу говорить. Мне знаком этот голос. Тот самый голос. Этим голосом Люк разбивал мои надежды.
И он говорит:
– Я кое с кем познакомился. Мы встречаемся.
– Встречаетесь? – От простого слова у меня в горле будто ком застревает.
– Да.
– С кем?
– Это неважно.
– Как это может быть неважно? Ты ее любишь? – Ком в горле распухает сильнее.
– Не знаю, Роуз. Но я знаю другое: я хочу ребенка так же сильно, как ты его не хочешь. И мечтаю найти кого-нибудь, кто захочет завести его со мной. И эта женщина не против.
– Но…
– На самом деле ты не хочешь ребенка, мы оба это знаем, – произносит Люк. – Ты была бы несчастлива. Ты миллион раз сама это говорила.
Он прав. Говорила. По меньшей мере миллион раз.
Я начинаю плакать. И Люк тоже.
Я слышу его на том конце линии.
– Но это было до того, как я поняла, что это будет означать потерять тебя, – шепчу я.
Я слышу, как Люк думает. Дышит.
– Сейчас ты не веришь мне, Роуз, но однажды проснешься и обрадуешься, что я ушел, – с сожалением говорит Люк. Он всхлипывает. – Я тебе не подхожу. Давно не подхожу. У тебя все будет хорошо. У нас обоих.
– Нет.
– Да.
– Я никогда не буду радоваться твоему уходу, – говорю я после долгого молчания. – Ты – любовь моей жизни, а я – твоей. Мы это поняли сразу, как встретились.
– Да, – хрипит в ответ Люк. – Я тоже всегда так думал. Ты это знаешь.
Думал. Прошедшее время.
– Я не хочу тебя отпускать, Люк.
– Я тоже не хочу. Но я должен. Должен.
Часть вторая. Больше Роуз. Жизни 2 и 3
ГЛАВА 6
15 августа 2006 года
Роуз, жизнь 2
Люк стоит с моей стороны кровати. Обычно он туда не подходит. В руке у него банка с витаминами для беременных. Он трясет ее, как пластиковую погремушку.
Звук глухой и тяжелый – банка полна.
В том и проблема.
– Ты же обещала, – говорит Люк.
– Иногда забываю, – признаюсь я и делаю шаг к мужу.
Его плечи опускаются.
– Роуз. Ты обещала…
– Знаю…
– Тогда почему ты их не пьешь?
– Пью. Просто не каждый день.
Люк снова трясет банкой.
– Она почти полная. – Открывает ее и заглядывает внутрь.
Я подхожу к кровати и сажусь на край, сваливаюсь кулем, образчик измученной жены. Вопрос о моем материнстве всегда маячит где-то на горизонте. Деревянные половицы поблескивают на свету.
– Наверное, я принимаю их нерегулярно.
Люк подходит и садится рядом, матрас прогибается под его весом, притягивая нас друг к другу.
– Я думал, мы хотим попробовать, Роуз.
– Я сказала, что буду пить витамины. Больше я ничего не обещала.
– Но мне казалось, это значит, что ты рассматриваешь возможность завести ребенка.
– Я старалась рассматривать.
Люк поворачивается ко мне. Чувствую его теплый взгляд на своем уже разгоряченном лице.
– Я старалась для тебя, – объясняю я. – А потом перестала.
– Почему ты мне не сказала?
Я моргаю. На голове у Люка торчит вихор, мне это всегда так нравилось. У меня ёкает сердце. Хочется, как обычно, пригладить прядь, но я ничего не делаю. Не теперь.
– Я боялась говорить. Знала, что ты расстроишься. Переживала, что скажешь.
Люк издает вздох – долгий, тяжелый, какой-то не такой. Что это? Принятие? Разочарование? Отчаяние? Банку с витаминами он все еще сжимает в ладонях.
– И что мы теперь будем делать? – спрашивает Люк.
– Не знаю.
– Нет, знаешь. – На сей раз в голосе мужа отчетливо слышны гнев и сарказм.
– Не будь таким, – говорю я.
– Каким? – огрызается он.
Я вдруг словно разделяюсь, разрываюсь надвое – женщина и жена. Одна половина хочет вырвать из рук Люка банку и изо всех сил швырнуть в стену, а вторая – исправить непоправимое, перескочить бездонную пропасть, которая разверзлась между нами и которую ни я, ни Люк не в силах преодолеть.
Верх одерживает вторая.
Я беру ладонь Люка, и в ту же секунду, как дотрагиваюсь до мужа, как наши руки соприкасаются, его гнев угасает.
Между нами расцветает крошечный огонек надежды.
* * *
– Я не передумаю, так и знай, – сказала я Люку уже, кажется, в тысячный раз. К тому времени мы встречались больше года. – Никогда не хотела детей и не собираюсь менять мнение.
Я намеревалась донести свою мысль ясно – безошибочно и безвозвратно.
Мы сидели у родителей Люка, наверху, в небольшой гостевой комнате, которая также служила кабинетом. Это был не первый мой приезд, и каждый раз, как мы сюда возвращались, наши отношения казались чуть серьезнее, чуть ближе к «долго и счастливо». В тот вечер мы с мужем собирались на ужин – веселый и замечательный, потому что в ту пору я еще нравилась его родителям.
