– Холоп мой не убивал. А что помог татям, так я того не ведал! – тут же заявил соцкий.
– Что ж, нет так нет, – вполне благожелательно согласился Олег. – И потому поступим, как в законе сказано. И в нашей Правде варяжской, и по обычаю новгородскому. А сказано так: коли не найден убийца, то ответ за него вся община несет. Неревский конец, значит, – Олег радушно улыбнулся Хвалибору. – Сорок гривен головного мне и столько же – родне погибшего Ратши.
– Родне и пяти гривен было б довольно, – ляпнул Своежир.
– Меньше никак нельзя, – великий князь даже руками развел. – Отец его – сотник воинский, варяг урожденный. Вот у тебя, соцкий, сын есть? – Взгляд Олега вмиг утратил добродушие, пронзил откровенной угрозой.
– Есть… – булькнул Своежир.
– Вот скажи: довольно ли тебе пяти гривен за жизнь сына?
Щеки соцкого задрожали:
– Мой сын… Не надо, княже. Прошу!
«Сейчас на колени бухнется», – подумал Сергей.
Выручил подчиненного тысяцкий.
– А если укажем тебе убийцу, господин? – бесстрастно произнес Хвалибор. – Не станешь с нас виру брать?
– За что? – изобразил удивление Олег. – Тогда ведь уже не с общества, а с убийцы спрос будет. Вот только… – Взгляд великого князя снова стал жестким. – Убийца настоящим должен быть. Если ошибешься, боярин, восемьдесят гривен – с тебя.
– Ну, положим, не с меня, а с общества, – проворчал Хвалибор. – Но я тебя услышал. Позволь откланяться. Пойду татя вашего искать.
– Вашего татя, – уточнил Олег. – Иди. Сроку тебе даю: до завтрашнего утра.
– Доволен? – спросил он Вартислава, когда неревские убрались.
– Я пока что злодея не вижу, – хмуро проговорил Сергей.
– Два пуда серебра, – усмехнулся великий князь. – Новгородские и за меньшее удавят. Завтра будет тебе убийца.
Ошибся. Никого не удавили новгородцы за полных два пуда серебра.
Вскоре после восхода явился пред светлые княжьи очи боярин Хвалибор с двумя холопами. И у каждого – по увесистому кожаному мешку пудового веса.
Восемьдесят гривен серебром. Полный выкуп, назначенный князем за убитого Ратшу.
Как говорится, вопрос закрыт.
* * *
Тризну устроили через четырнадцать дней.
К этому времени великий князь уже покинул Новгород.
То же сделали и варяги.
Так что тризну правили уже дома, в Белозере.
А задержались потому, что ждали отца Ратши.
Осмол прискакал со старшим сыном. Вылитым Ратшей. Вернее, таким он стал бы лет через семь-восемь, заматерев и отрастив усы.
Уже не станет.
Надо отдать должное сотнику: к сорока гривнам отступного тот отнесся равнодушно. Хотя сумма фантастическая даже по воинским меркам.
Постоял, поглядел на схваченное морозом белое лицо младшего сына, спросил:
– Как он умер?
– В бою, – ответил Сергей, и Ререх кивнул, подтверждая. Ложь, но так правильно.
– Ты – Вартислав? – полуутвердительно произнес сотник.
– Да.
– Сын говорил о тебе, – уронил Осмол.
– Прости, что не уберег.
– Он был воином, – суровое лицо сотника не выражало ничего. – Те, кто его убил?…
– Двоих живьем взяли, – сказал Сергей. – Остальные мертвы.
– Все?
– Те, кто убивал, все, – после трехсекундной задержки ответил Сергей. – А этих двоих тебе отдадут.
– Они умрут.
– Для того и живы пока, – подал голос Ререх.
Осмол развязал мешок, зачерпнул серебро горстью, отсыпал сыну:
– Распорядись, чтобы все, как должно.
Тот кивнул. Молча. Он вообще не произнес ни слова. Только желваки вздулись и зубы чуть слышно скрипнули.
К Сергею сотник пришел на следующий день после тризны. Был он сильно с похмелья, опухший, красноглазый, но спина прямая и покрытый щетиной подбородок поднят высоко.
Его знали и пропустили без вопросов.
Сергей сидел наверху, в горнице вместе с Машегом. Тот сортировал партию купленных стрел и ругал криворуких новгородских ремесленников. Стрелы были новгородской работы. Сергей не делал ничего. Саблю полировал. Настроение было отвратительное. Ратша был первым здешним, кого он назвал другом. И был другом до конца. Даже умер вместо Сергея.
Сотник тяжело опустился на лавку, покосился на Машега…
– Он брат мне, – сказал Сергей. – Говори, Осмол.
В здешней табели о рангах они с сотником были примерно равны. А разница в возрасте… Да без разницы.
– Вчера ты сказал не все, – уронил варяг. – Мне рассказали.
– Да, – согласился Сергей. – Не все. Они пришли за мной, а не за твоим сыном.
Осмол мотнул головой, будто отгоняя слепня:
– То уже не важно. Знаешь, кто их послал?
– Только одного.
– Что будешь делать?
– Вира заплачена, – сказал Сергей. – Ты свое взял. Великий князь взял свое. Перед законом убийца чист.
И усмехнулся. Многообещающе.
– Перед законом – да, – Осмол ответил Сергею такой же улыбкой-оскалом.
Они друг друга поняли.
– Пойдешь за ними, нас возьми, – сказал сотник, поднимаясь. – Обузой не станем.
Сергей кивнул. В последнем он не сомневался.
– Торговый гость новгородский Усыня, – представил незнакомца Ререх.
Рыжий мужичина, наглый, мордатый, брюхастый. На пальцах-сардельках – перстни, свита из синей шерсти подпоясана золотым поясом, расположившимся много ниже отсутствующей талии. Красавец.
Сергею толстяк не понравился. Но выказывать неприязнь он не стал. Понимал: этот кабан тут неспроста. Так что просто присел напротив, рядом с Ререхом, и приготовился слушать.
– Ты ищешь живота Грудяты, верно мне сказали? – напрямик спросил купец.
– Есть такое намерение, – не стал отрицать Сергей. – Желаешь помочь?
– Могу.
Тонковат, однако, голосок для такой здоровенной кучи жира и мяса.
И ждет.
– В чем твой интерес?
Не ожидал толстяк такого вопроса. Но юлить не стал.
– Мне нужна ваша дружба.
Тоже сумел удивить.
– Хочешь продавать и покупать по особой цене? – спросил Ререх.
Ухмыляется. Ну до чего ж рожа противная. Вылитая жаба. С бородой.
– Не покупать, не продавать. Дружба.
