Надо отправить Грейпа… Хотя нет, лучше Милоша. Этот кровожадностью не страдает.
– Милош, возьми своих и свейских дренгов, и пошарьте по селению. Там, скорее всего, остались старики.
Таков уж здешний обычай. Один оставленный старик – это две большие корзины на ослиной спине.
– Стариков не убивать. Скажи, нам нужны продукты и мы за них заплатим.
И заплатили.
Когда ты к людям с добром, это окупается. Так считал Сергей. Правда, нурманы с ним не согласились.
– Приложить огоньку – еще больше отдали бы, – заявил Гейп.
– Не жадничай, – сказал ему Милош. – Ты теперь богач. Богач должен быть щедрым.
– С чего это вдруг? – свей даже удивился. – Где ты видел щедрого богача?
– Вон сидит, – Милош указал на Сергея, который обгладывал куриную грудку.
– Вкуснятина, – сказал Сергей, приложившись к кувшину с козьим молоком. – О чем еще мечтать?
– Как о чем? – на этот раз искренне удивился Машег. – А девки?
Все собравшиеся вокруг костра захохотали.
А через минуту на Сергея упала тень.
Трувор.
– Надо бы воев на хеландиях сменить, – сказал он. – И поснедать им отвезти.
Сергей почувствовал укол совести. Забыл. Разве тут все упомнишь!
– Отвезли уже, – пробасил Дерруд. – Мы своих не забываем.
На одном из хеландиев остались дружинники Трувора, но они теперь тоже свои.
– Я могу сменить, – сказал хузарин. – Девок все равно увели.
– Сменяй, – одобрил Сергей.
– Жованю сюда отправь с земляками. Пусть по-людски у костра посидят, – предложил Ведмунд.
– Не пойдет, – покачал головой Дерруд. – Звали уже. Сказал: по их обычаю кормчему с корабля нельзя. А вина и жаренки у них и там в избытке. И тот круг сыра, что в селении купили, тоже им отвезли. Жованя как-то обмолвился: пока у ромеев был, он очень по сыру скучал. Больше, чем по мясу.
– А я вот в походе по молоку скучаю, – задумчиво проговорил Прастен.
– А я – по пиву! – заявил Грейп.
– А я…
В общем, мирная получалась беседа. И вечер мирный. Расслабились все. Решили: самая тяжкая часть пути – позади. Теплая ласковая ночь. Цикады. Волны шуршат. Небо звездное. Подними голову – словно в Ирий уносит…
Несмотря на мирную обстановку, дозорных все же выставили.
Только это не помогло. Какие дозорные, когда на тебя из утренних сумерек разом выезжает несколько сотен конных лучников. Едва успел глаза после предупредительного крика продрать да за меч схватиться, а вокруг уже полдюжины всадников. И у каждого лук с наложенной стрелой, направленной персонально на тебя.
– Оружие наземь! – рявкнул кто-то на ромейском.
Вариантов не было. Разве что с честью погибнуть. Хотя какая тут честь? Дернуться не успеешь, как стрелами нашпигуют.
– Сложите оружие! – крикнул Сергей по-нурмански. А потом, для надежности, еще и по-словенски. – Дерруд, не надо! – Он угадал желание дана и схватил того за руку.
Убийца мог запросто вырваться, но не стал. Подчинился.
– Кто такие? – крикнул Сергей во тьму.
Те, кого он видел, явно не главные. И племенную принадлежность в сумерках определить непросто. Не дай бог, печенеги.
А ведь очень может быть. Сергей сам видел, что херсонский стратиг якшается с копчеными.
Смерти Сергей не боялся. Но умереть можно по-разному. Не хотелось бы – обожженным кровоточащим обрубком.
– Кто вы такие? – крикнул он, подпустив в голос властности. – Не слышу ответа!
– Обойдешься, роман! – на том же скверном ромейском ответили из темноты. По акценту не определить. У всех здешних, что у копченых, что у хузар, что у гузов, акцент одинаковый.
– Я не роман! – резко бросил Сергей. – Я – варяг!
– Ты хотел сказать – варанг?
Надо же, разбирается.
– Я сказал то, что хотел, печенег! – Сергей пошел ва-банк. – Чьей ты орды? Цапон? Цур?
– Вот за такие слова тебя следовало бы проткнуть! – произнес тот же голос, и мимо потеснившихся лучников вперед выехал всадник. Конь его был покрупнее, чем у остальных. И даже в сумерках можно разглядеть, что в шлеме, а не в шапке.
– Пристрелить его, благородный? – негромко спросил один из всадников.
– Не сейчас, – так же негромко ответил тот, что в шлеме. – Он может заинтересовать благочестивого.
Сердце Сергея екнуло.
– Ты прав, – произнес он по-хузарски. – Благочестивого булхаци Песаха и впрямь может заинтересовать мой рассказ.
А еще ему самому было чертовски интересно узнать, что делает хузарский полководец здесь, на территории Херсонской фемы. Особенно в свете полученной информации о том, что булхаци совсем недавно заключил мир с херсонским стратигом и отправился подавлять бунт подданных печенегов и асов.
Или в Самкерце теперь другой правитель?
Минута молчания. Надо полагать, Сергей сумел удивить.
Ненадолго.
– С чего бы благочестивому тратить свое драгоценное время на прислужника ромеев?
– Я вижу, что булхаци держит тебя вдали от своего шатра, – высокомерно заявил Сергей.
Он почти успокоился.
– Не то ты знал бы, что благочестивый не только не разговаривает с ромеями, но даже не позволил однажды ромейскому друнгарию понюхать пыль со своего ковра.
– Да что ты говоришь! – Нельзя сказать, что ирония прозвучала естественно. – И когда же это было?
– Год назад. Когда я именем своего бека вел с булхаци переговоры о передаче Самкерца под его руку. Или ты и этого не знаешь?
Сергею, в отличие от незнакомого хузарского командира, ирония давалась легко.
– Прикажи своим воинам опустить луки, – сказал он. – Булхаци Песах дал мне грамоту, в которой указано, что я имею право на свободный и беспошлинный проход по землям и водам Хузарии.
– Ты можешь ее показать, господин?
Ух ты! А он, оказывается, умеет спрашивать вежливо.
– Не сейчас. Она там, – он мотнул в сторону моря. – У моего брата Машега бар Захариаха. Возможно, тебе знакомо это имя. Да и зачем ее показывать здесь? Разве это не земли Херсонской фемы?
– Уже нет, – всадник подъехал поближе.
Достаточно рассвело, чтобы Сергей мог разглядеть его лицо. Впрочем, ничего нового он не увидел. Светло-рыжая борода, такого же цвета пряди, свисающие из-под шлема вдоль щек, короткий прямой нос, серые глаза с характерным степным прищуром. Обычный белый хузарин. Незнакомый.
– По договору с херсонским стратигом эти земли теперь наши, – сообщил он. – Я Нахум бар Хагит, предводитель двух сотен. Скажи еще раз: сын Захариаха из Рузиев твой брат?
