Она помолчала, потом продолжила:
— «Может быть, ты замолчишь, когда умрешь». И тогда наступила тишина. Ульвюр вскоре устроил перерыв, чтобы все сходили домой поужинать, а потом, да… Хрольвюр был уже мертв, когда мы вернулись.
— Но ты же не считаешь…
Угла внезапно осознала серьезность того, что она сказала.
— Нет, конечно же нет… Ну если только непреднамеренно, случайно… — Она на мгновение замолчала. — Думаю, Ульвюр ушел последним. Когда мы с Карлом выходили из театра, никого не было ни в зале, ни в фойе. Карл живет совсем рядом со мной, в Тормодсгате… Я помню, что Анна уже ушла, и Пальми тоже, но Ульвюр все еще был наверху, на балконе, с Хрольвюром. Он, должно быть, ушел сразу после меня.
— Да, — сказал Ари и отвел взгляд, — должно быть.
Глава 21
Сиглуфьордюр, понедельник,
12 января 2009 года
За ночь Ратушную площадь завалило снегом. Еще не было и семи утра.
Ульвюр Стейнссон шел по площади, глубоко задумавшись. С другой стороны ему навстречу двигался Пальми. Он был выше Ульвюра, худой, слегка сутулый и усталый, словно на плечах его лежала тяжелая ноша.
Ульвюр первым поднял голову, потом Пальми. Они поклонились друг другу, с достоинством, спокойно, почти одновременно, ничего не сказали, словно их разговор в такой ранний час мог пробудить город от спячки.
Ульвюр решил было остановиться, но болтать ему не хотелось. К счастью, Пальми тоже не собирался останавливаться, и каждый продолжил свой путь.
Ульвюр помнил Пальми с давних времен, когда тот был еще молодым человеком. Теперь Пальми было за семьдесят, и он выглядел как старик. «Остался один год, — подумал Ульвюр. — Один год — и мне тоже исполнится семьдесят». Ему пришлось признать, что возраст начинает давать о себе знать. Он видел это каждый раз, когда смотрел в зеркало, и внутренне тоже это ощущал. Теперь даже от малейшего усилия у него начиналась одышка.
Воздух был совершенно неподвижен, снег прекратился. На Ульвюре была его обычная черная фетровая шляпа, прикрывавшая лысину. В тех редких случаях, когда он выходил на улицу во время сильного снегопада, он оставлял шляпу дома и вместо этого надевал шерстяную шапку и пару толстых наушников.
И как же, черт побери, получилось, что он оказался здесь, в Сиглуфьордюре?
Он знал ответ лучше, чем кто-либо. Он знал, что ответственность за решение переехать в Сиглуфьордюр после выхода на пенсию лежала на нем, и только на нем. Но в те дни, когда он горько сожалел о своем решении, он предпочитал свалить вину на свою бывшую жену.
Соня была на двенадцать лет моложе него. Поразительная красавица. Он никогда так и не смог понять, что она нашла в нем, сорокалетнем мужчине из исландского посольства в Швеции. К моменту их знакомства он работал там уже четыре года и пользовался уважением. По выходным ходил в ночные клубы и отличался щедростью, многообещающий дипломат из Исландии.
Ей было около двадцати восьми, и он по уши влюбился. Она родилась в Стокгольме и недавно разорвала длительные отношения с отцом ее шестилетнего сына, которого они вместе воспитывали. Ее не очень привлекали радости материнства, и она из года в год откладывала окончательный ответ на вопрос Ульвюра, не завести ли им собственного ребенка.
Странный исландец, за долгие годы не научившийся хорошо говорить по-шведски, он так и не смог стать мальчику отцом и выстроить с ним нормальные отношения. Иногда он ругал себя за то, что недостаточно настаивал на том, чтобы у них были собственные дети. К тому же он был занят своей карьерой и ему удалось достичь немалых высот.
И вот теперь он остался один. Брел по безлюдным улицам Сиглуфьордюра, вдыхая свежий утренний воздух. Город был завален снегом, и это было необыкновенно красиво.
Ульвюр знал, насколько опасным может быть снег в этих северных местах: ослепляющие метели; людям иногда приходится выкапывать себя из домов после сильного снегопада; угроза схода лавин. Но сейчас все было тихо. Может быть, затишье перед бурей?
Ульвюр жил на улице Сюдюргата в доме родителей, не очень далеко от театра. Отец его давно умер. Ульвюру шел пятый год, когда это случилось, отцу тогда было двадцать шесть лет. Он помнил его очень смутно, и это воспоминание было как-то связано с морем, тихим и спокойным. Но когда отец отправился в свое последнее плавание, оно не было спокойным. Лодка, большая и надежная, не раз выручала его в самых трудных обстоятельствах. Отец Ульвюра и несколько его старых друзей много лет ловили рыбу на этой лодке, бывало, попадали в передряги, но всегда возвращались домой. За исключением этого зимнего дня, когда разыгралась жуткая непогода. Был сильный шторм, однако, несмотря на огромные волны и ураганный ветер, лодка все же вернулась к причалу. Но два человека погибли — и в городе был большой траур, а четырехлетний мальчик остался без отца.
Ульвюра никогда не тянуло в море. Он как мог избегал путешествий по воде, а зарабатывать на жизнь рыболовством — это последнее, на что он решился бы. Сиглуфьордюр — неподходящее место для молодого мужчины, который хочет добиться успеха в жизни и не выносит моря. При первой же возможности Ульвюр уехал в Акюрейри, ближайший крупный город, окончил там гимназию и затем перебрался в Рейкьявик. Но фьорд, который раньше был его домом, притягивал Ульвюра, несмотря на связанную с ним печаль и присутствие причала, ставшего последним куском суши, на котором стоял его отец.
Мать Ульвюра жила в Сиглуфьордюре до самой смерти. Она осталась одна в большом доме, после того как Ульвюр уехал. Порой он сожалел, что оставил ее там. Сидя в сумерках над своими гимназическими учебниками при свете маленькой лампы, он часто вспоминал мать, которая жила в одиночестве рядом с величественным фьордом, где силы природы могли быть такими суровыми. Она никогда не жаловалась, призывала его двигаться дальше, искать свой путь и максимально использовать свои таланты.
Таланты? Использовал ли он свои таланты в полной мере? Во время долгих прогулок по городу он часто думал об этом, вспоминая минувшие годы. Он достиг такого возраста, когда садятся писать мемуары. Но кому было бы интересно читать о его жизни? Ему и в голову не приходило писать об этом на бумаге. Но во время прогулок воспоминания уносили его в прошлое, и он листал книгу своей жизни, извлекая из памяти страницу за страницей.
Ульвюр не позволял себе роскоши бездельничать с тех пор, как переехал на север, и написал несколько пьес, которые счел вполне приличными. Любительский театр явился для него хорошим стимулом. Он поставил несколько спектаклей и стал постоянным режиссером в «Актерском содружестве»; не важно, что это была любительская труппа и его работа не оплачивалась. Он всегда увлекался искусством, хотя глубоко внутри знал, что́ его так привлекало в этой должности: он руководил, давал инструкции, к нему относились с уважением. Он столько лет занимал руководящие посты на дипломатической службе, что для него было шоком потерять все это так внезапно — стать обычным пенсионером, живущим в маленьком городке в Исландии. Однако честолюбие требовало большего.
