— Приятелями, — поправил ее Пальми. — Они жили в Дании в одно и то же время.
Роза обратилась к Ари:
— Он был очень красив, этот Хрольвюр, насколько я помню. И много времени проводил у Паля, отца Пальми, когда Паль был уже при смерти. Мне кажется, у Паля было не много друзей в Дании. Он был очень одинок в этой стране. — Она посмотрел на Пальми. — Надеюсь, мне удалось облегчить жизнь твоему отцу за те месяцы, которые мы провели вместе. — Роза улыбнулась. — Я познакомилась с Хрольвюром в больнице, перед этим я не видела Паля несколько месяцев. Мне пришлось поехать работать с родственниками в сельскую местность. Я поспешила назад, когда узнала, что он заболел, но к тому времени, когда я добралась, он был уже в таком состоянии… У меня даже не хватило духу попрощаться. Это было бы слишком тяжело для нас обоих. — По ее морщинистой щеке скатилась слеза.
— Вы расследуете это как… уголовное дело? — спросил по-исландски Пальми.
— Да. — Ари следовал указаниям Томаса: да, уголовное дело — ответ был честным.
Пальми стоял в раздумье, казалось не зная, стоит ли что-нибудь добавить. Затем, с мимолетным выражением вины в глазах, как будто он собирался раскрыть какую-то ужасную тайну, он сказал:
— Возможно, вам следует знать еще кое-что…
Он замолчал, и тишина была полна напряженного ожидания, что, по-видимому, почувствовала даже Роза, несмотря на языковой барьер. Мадс с незаинтересованным выражением лица рассматривал одну из картин Кьярваля.
— Я слышал, что у Хрольвюра был ребенок, разумеется, вне брака. Он никогда не был женат, но после его возвращения из Дании родился ребенок, возможно во время войны или позже. Это то, на что стоит обратить внимание.
Глава 28
Сиглуфьордюр, пятница,
16 января 2009 года
«Иисус, наш милый брат…» — эхом разнеслось по гостиной дома престарелых. Здесь собрались его пожилые обитатели, достаточно крепкие, чтобы явиться сюда в столь ранний час. Некоторые вкладывали в свое исполнение всю душу, другие пришли сюда, скорее, чтобы развеяться и побыть в обществе. Ари узнал девушку, которая руководила хором, он встречал ее в те времена, когда изучал теологию, хорошо помнил ее лицо, но имени не знал. И вот сейчас они оба оказались в Сиглуфьордюре.
Вчерашний день прошел спокойно. Нож и несколько других предметов из квартиры Линды и Карла были отправлены в Рейкьявик для экспертизы. Ари продолжал искать информацию, которая могла бы пролить свет на смерть Хрольвюра, и ошеломил Томаса новостью о том, что у Хрольвюра мог быть ребенок.
Ари стоял в дверях и наблюдал за поющими. Медсестра, к которой он обратился, сказала, что он, конечно, может поговорить с Сандрой, но только после утреннего пения. Она указала на старую женщину, сидевшую в коляске с вязаным одеялом на ногах и самозабвенно поющую.
Изучать богословие Ари подтолкнула не его вера в Бога или убеждения. Скорее, это была попытка как раз обрести веру или цель в жизни. Он чувствовал потребность найти ответы на вопросы, которые философия — предмет, от которого он ранее отказался, — не могла ему дать. А возможно, он просто пытался выбрать путь, максимально отличный от пути покойного отца, который был бухгалтером. Платон или Бог — что угодно, только не мамона. Когда стало очевидно, что богословие не дает ему никаких реальных ответов, Ари все еще упорно пытался убедить себя, что сможет закончить учебу без всякой веры.
Зазвучала песня, знакомая ему по воскресной школе. Заставит ли его судьба петь нечто подобное, когда он на старости лет сам переедет в дом престарелых? Петь псалом, не находя в нем никакого смысла?
Бывшая соученица Ари произнесла короткую молитву и возвестила, что всем желающим предлагается утренний кофе. У Сандры в руках была чашка, когда Ари подошел к ней и назвал себя. Он говорил громко и отчетливо.
— Необязательно говорить так громко, дорогой, со слухом у меня все в порядке. Вот только ноги подкачали.
Она улыбнулась. Черты ее лица были изящными, голос мягкий, говорила она спокойно и внятно. Сандра деликатно отхлебнула кофе.
Ари оглянулся в поисках стула.
— Незачем тут сидеть. У меня отличная комната дальше по коридору. Можешь меня довезти?
Ари медленно покатил ее кресло.
— Сколько тебе лет, дорогой?
— Двадцать пять. — Потом уточнил: — Исполнится в этом году. — Ему не хотелось обманывать старую женщину даже в мелочах.
Они вошли в ее комнату. Там все было просто, старый комод и маленькая табуретка. На комоде стояли фотографии в рамках, некоторые из них были цветные, другие — черно-белые.
— Это мой покойный муж, — сказала она и показала на одну из старых черно-белых фотографий. — А вот мои дети и внуки. Я была очень счастлива в жизни. — На лице ее появилась мечтательная улыбка.
Ари сел на табуретку, которая стояла у кровати.
— Может, позвать кого-нибудь, чтобы вам помогли перебраться на кровать?
— Нет, спасибо, я посижу здесь, ведь сегодня у меня такой замечательный гость.
Ари вежливо улыбнулся.
— А что с дорогой? — спросила она. — Как ты добирался?
— Я приехал на полицейском внедорожнике, — ответил Ари.
— Скажи мне одну вещь. — Она серьезно посмотрела ему прямо в глаза. — Зачем в городе все эти внедорожники? Я не понимаю. Раньше ни у кого не было таких больших автомобилей. И ничего, обходились как-то без них.
— Ну… Люди не могли тогда выехать из города, ведь дороги почти всегда завалены снегом.
— Зачем?
Ари не понял:
— Зачем людям выезжать из города?
У него не было готового ответа на этот вопрос.
— Ты пришел поговорить со мной о Хрольвюре? — спросила она.
Ари кивнул.
— Я так и подумала, дорогой. Бедный старик. У него было мало друзей, может быть, я была его самым близким другом, в последние годы во всяком случае.
— Он часто вас навещал?
— Каждую неделю, всегда в одно и то же время, — он жил недалеко отсюда, на Холавегюр. Хорошая прогулка для него.
— Каким он был человеком?
— Почему ты спрашиваешь? — Она подозрительно посмотрела на него. — Значит, это все-таки не был несчастный случай?
— Мы расследуем. Думаю, это все-таки был именно несчастный случай, но нам надо разобраться.
— А он не прикладывался… ну, не принял капелюшку?
Ари решил говорить начистоту:
— Да, похоже, он выпил немного.
— Немного, ну конечно. Конечно. Он был сложным человеком, Хрольвюр, это я точно могу сказать. Я никогда не могла его полностью понять. Помню его по прежним временам, до его отъезда на юг. Потом он стал знаменитым писателем — это вскружило ему голову. Он всегда был честолюбивым, всегда стремился сделать что-то особенное, прославиться — и это ему удалось. Он много ездил после выхода книги… — Она замолчала и прикрыла уставшие глаза. — А потом он вернулся. Люди ведь всегда возвращаются домой, правда? К тому времени здесь его знали лучше, чем на юге. А ты читал его книгу?
