— Да. Я сделала это… ради него.
— Ты унесла зонт? — Пальми посмотрел на нее пронзительным взглядом. — Я не мог вспомнить, что я с ним сделал…
— Я хотела передать тебе его сегодня вечером и сказать… сказать, что я все знаю. — Потом добавила: — Пальми, дорогой, это стало бы нашей тайной.
— Нашей?.. — Он удивленно посмотрел на нее.
— Значит, вы пошли ужинать и вернулись… — вмешался Ари.
— Да, я забыл рукопись. Ульвюр и Хрольвюр внесли несколько исправлений в сценарий и попросили меня взять его с собой во время перерыва, чтобы распечатать окончательную версию. Я был на полпути домой, когда вспомнил об этом. Когда я вернулся, Хрольвюр был на балконе. Нины в кассе не было.
— Я была в помещении под сценой, — вмешалась Нина. — Я слышала их ссору. Тебя уже не было, когда я вышла в зал, но я заметила, что ты забыл свой зонтик, только тогда, когда появилась полиция. — Она явно очень хотела, чтобы Пальми знал, на какой риск она пошла ради его блага.
— Вы сообщили Хрольвюру о своих подозрениях? — Ари вопросительно взглянул на Пальми.
— Да. Я прямо спросил его, украл ли он книгу у моего отца. Он только засмеялся, похоже, слишком много выпил. Сказал, что это вряд ли можно назвать воровством — скорее спасением. Он спас книгу, дал ей новую жизнь. Он сказал, что отец никогда не сумел бы продать свою книгу, обратить ее во что-то стоящее. Сказал, что книга принадлежит в равной степени как ему, так и моему отцу, поскольку именно он донес ее до читателей. По сути, его роль даже более важная. Понятно, что я не принял это как должное. Я назвал его проклятым вором и лгуном. Спросил, есть ли в этой книге хоть одно его слово. «Нет, у твоего отца все было так хорошо, — со смехом ответил он, — что я не посмел ничего менять». Сказал, что я должен быть доволен, — он ведь дал мне возможность творить для «Актерского содружества». Баш на баш. Папа сделал его писателем, а он сделал меня драматургом. — Пальми замолчал, его руки дрожали от гнева.
Розалинда и Мадс растерянно наблюдали за своим домохозяином, который, судя по всему, полностью перестал владеть собой.
— Я спрашивал у него, не просил ли отец опубликовать свой роман. Он это подтвердил, — продолжал Пальми. — Старый мерзавец. Папа хотел, чтобы он издал эту книгу, и особенно просил передать ей один экземпляр. — Пальми показал на Розалинду, которая абсолютно ничего из происходящего не понимала. — Хрольвюр предатель, он предал умирающего человека. Больше того, он признался мне, что запретил продавать авторские права отцовского романа в Данию, чтобы Линда, или Розалинда, никогда не прочитала его и не смогла догадаться, кто настоящий автор… — Пальми замолчал. — Я рад, что все разъяснилось. Теперь я могу рассказать правду, а она получит возможность прочитать то, что отец для нее написал. — Он улыбнулся Розалинде.
Она остолбенела, когда поняла, что речь, оказывается, шла о ней.
— И все же Хрольвюр передал вам авторские права… чтобы восстановить справедливость, — сказал Ари.
— Негодяй… как будто это что-то меняет. Всю жизнь пожинал чужие лавры — мой отец умер и был забыт, а Хрольвюр семьдесят лет был королем. Но я… не хотел убивать его.
— Вы толкнули его? — В этом вопросе уже не было необходимости.
— Я толкнул его в пылу гнева и бросился прочь, когда увидел, что он мертв. Про свой зонтик, который я по привычке повесил на вешалку в фойе, когда вернулся за рукописью, я забыл… — Пальми с трудом мог говорить. — Я не собирался убивать его. Я не могу теперь спать… Видит бог, это был несчастный случай.
— Тебе лучше пройти со мной в полицейский участок, дорогой Пальми, надо зафиксировать на бумаге твои показания, — мягко сказал Томас.
— Что… Да, конечно, — сказал тот, явно сбитый с толку.
— И наконец, последний вопрос, — сказал Ари. — Ребенок, который был у Хрольвюра, — это ваша выдумка?
— Да, — смущенно подтвердил Пальми. — Прошу прощения. Мне показалось, что если вы будете считать эту смерть убийством… то мне надо как-то отвлечь от себя внимание. Я очень сожалею об этом.
Ари нисколько не сомневался, что так оно и было.
— Да, я и попался в эту ловушку, — сказал он.
— Я хотел намекнуть на Нину… — Он словно забыл, что она стояла рядом. — Ведь никому не известно, кто был ее отцом.
Нина, казалось, остолбенела. Весь ее мир в одно мгновение рухнул.
— Ты хотел… хотел… рассчитывал… чтобы меня подозревали? — изумленно спросила она.
Пальми посмотрел на нее с чувством вины на лице. Глаза Нины казались пустыми, будто ее уже здесь не было, она витала в других мирах.
— Нам надо идти, Пальми, — сказал Томас.
* * *
Гости в зале с удивлением наблюдали, как начальник полиции выводит Пальми.
Ульвюр, слышавший обрывки разговора Пальми с полицейскими, сразу обо всем догадался.
У него и раньше было ощущение, что тут не все чисто. Он обратил внимание на то, что, когда он прощался с Хрольвюром и собирался пойти домой поужинать, Пальми забыл взять с собой рукопись, но когда вернулся, то обнаружил, что Пальми все же внес туда исправления.
Ульвюр решил не спрашивать об этом Пальми, и еще менее он был склонен говорить что-либо в полиции.
Пальми он искренне сочувствовал.
* * *
Нахмурив брови, Пальми оглянулся, как будто туман Сиглуфьордюра и его сокрушительные метели слепили ему глаза.
Он выглядел напуганным.
Боялся оказаться в тюрьме.
Но это было не главное.
Получить прощение маленького сообщества на краю северного моря было для него важнее; больше всего на свете он хотел иметь возможность смотреть в глаза этим людям, которых он знал столько лет.
* * *
Ари был очень доволен собой и даже горд.
Затем он увидел лицо Пальми, когда тот с опустошенным видом бросил последний взгляд на зрительный зал.
Это казалось поразительно несправедливым: Пальми — в руках закона, а Карл — на свободе.
Ари остановился на мгновение перед выходом — мир все-таки должен быть справедливым!
Идиотская чушь. С самых юных лет он по горькому опыту знал, что справедливость бывает только в сказках.
Глава 45
Сиглуфьордюр, суббота,
24 января 2009 года
Карл решил уехать из города. Добраться до Акюрейри. Устроиться на работу к старому приятелю и остаться там на некоторое время, а потом уже думать, что делать дальше.
Он не очень серьезно отнесся к просьбе Томаса не покидать Сиглуфьордюр. Полагал, что гнаться за ним никто не будет, — до сих пор так и случалось.
Оставил в квартире почти все имущество Линды, взял только самое ценное. Не хотелось таскать с собой много вещей. Дурацкая история вышла с потерей десяти миллионов по страховке. Они очень пригодились бы.
