– Открой рот, Чаруша…
Сглатываю собравшуюся во рту слюну и распахиваю.
– Язык наружу, маленькая…
Растерянно показываю самый кончик.
Тогда Даня, как педиатр на осмотре, свой вываливает.
– А-а-а… – демонстрирует размах.
– А-а-а… – серьезно повторяю я.
– Блядь… Охуенно, Марин… Охуенно… Сосни разок, м?
Мотаю головой, не пряча язык.
– Разок, Марин… Пожалуйста, кис…
Черт… Черт… Что делать?
Боже…
Выставляя указательный палец, робко соглашаюсь строго на один раз.
– Да… – выдыхает Даня счастливо. Подается вперед, заталкивает в мой рот член и замирает. – Блядь… Блядь… Спасибо…
Он и на половину не вошел, а я давлюсь. Слезы, сопли, слюни – все сразу из меня брызгает. Упираясь ладонями, отталкиваю заряженного похотью извращенца. Он после заминки, но поддается. А потом… Едва успеваем возобновить зрительный контакт, разряжает всю свою дурь в мой распахнутый рот.
Сперма оказывается густой, горячей и очень терпкой. Осознать ничего не успеваю, как она переполняет меня и выливается наружу.
– Маринка… Маринка моя… – стонет Даня с непонятными для меня интонациями и, игнорируя нашу договоренность, насаживает мою голову на свой член.
– Придурок… – отплевываюсь со слезами, когда удается вырваться. – Что ты наделал? Маньяк…
– Блядь, Марина… Просто досасывай… – шипит он. – Потом поорешь…
Под аккомпанемент грубых и одновременно чувственных стонов, а также приглушенных ругательств, вынуждает меня вылизать свой член буквально до блеска. Не получается отказать. Повторно отключаю сознание и покорно выполняю все, что он просит.
20
Мне сорвало чердак, прости…
© Даниил Шатохин
Двигаю рукой по члену. Несколько раз встряхиваю. Возвращаясь к головке, крепко стискиваю. Все это не особо осознанно, просто по привычке. Потому как выжимать тупо нечего. Ведьма все слизала.
Эрекция не спадает.
Меня же шатает. Снова будто на теневые копии раскидывает. Гудит и таскает внутри основной версии, она дает сбои на все остальные. Множит и множит, закручивая меня такими петлями, что равновесие держать трудно.
В то, что вся эта хрень конкретно из-за Маринки, верить не следует. Да и, если вернуть сознанию ясность, невозможен такой вариант. Конечно же, нет. У меня – нет. Никаких уникальных приходов я с нее ловить не могу. Я на такое попросту неспособен.
То есть, она, безусловно, огонь. По темпераменту мы, вероятно, сходимся аномально идеально. Такое вообще встречается в природе? Не слышал. Но я ведь понимаю, что просто потрахивать ее не имею права. А на большее расчет держать не приходится.
Я же, мать вашу, Шатохин. В моей крови лютый гонор, концентрированный афродизиак и повышенная ебливость. Все. Ничем другим я не наделен.
Должно быть, так сильно меня с Маринкой вытряхивает, потому что постоянно с ней на чувстве вины брожу. Когда кроет удовольствие, кажется, что забываю об этом, но где-то же оно продолжает бухтеть. А потом, на пике кайфа, когда подрывает, этот убийственный грешок с остальными чувствами раскидывает. Именно поэтому так сильно шатает после Маринки.
Может, я настолько урод, что меня эта вина не только ранит, но и прет? Кому как не мне знать, что от боли тоже можно кайф ловить.
А насчет того странного мимолетного ощущения полной разрядки, словно после двух-трех сеансов практики, в самый момент оргазма, лучше мозги не парить. Быстро проходит ведь. Пара минут, и я снова хочу ее трахнуть. Именно Маринку, потому что с ней круто, да. И че? Просто я таких заряженных еще не встречал.
Она первая. Она, сука, первая. Дикость.
Целка, которая дает фору гуру секса. Абзац.
– Ты обрезанный, да? – приземляет ее вопрос.
Сидит все еще на коленях. Рассматривает мой прибор.
– Обрезанный, да, – бросаю грубовато и иду в ванную.
Надо дать по тормозам. Надеюсь, горячая вода прибьет уже, на хрен, мой стояк, хотя бы перпендикулярно к полу. Сколько можно кипеть? Продолжать мучать Маринку не вариант. Зачем ее вообще сюда привез? Сам не знаю. В мозгах разброд.
Что дальше делать? Домой ее везти? Или обратно на торжество?
Не заметят?
Сука, как все тупо.
– А зачем? – возникает с новым вопросом кобра.
Замирает в дверном проеме. Не оглядываясь, через зеркало на нее смотрю. Хмуро смотрю. Оттолкнуть пытаюсь.
Может, сама исчезнет?
Блядь…
– Что «зачем»? – переспрашиваю, не скрывая раздражения.
– Ну… Зачем обрезание? У нас ведь такое редкость, да?
Пожимаю плечами, будто мне реально похрен.
– Предки удружили. Сразу после рождения. Никогда не спрашивал, зачем.
– М-м-м… Ясно.
– Купаться будешь?
Сам не понимаю, какого черта предлагаю ей присоединиться. А Маринка, естественно, сразу же соглашается. Смотрю на время. Осознаю, что лучше бы поспешить с ее возвращением. И… Набираю воду в джакузи.
Пока меня колбасит между доводами рассудка и похотью, Чаруша успевает умыть лицо и почистить зубы. Наблюдая ее хитрую голую задницу в черте своего личного пространства, игнорирую то, какую нездоровую кардиограмму выписывает сердце.
Нет, какого все-таки хрена я ее сюда привез?
Осознаю ведь, что это величайшая ошибка. И никак не пытаюсь исправить.
Поймав растерянный взгляд, отворачиваюсь. Погружаюсь в воду и, наконец, несколько расслабляюсь.
Пока в джакузи не забирается Маринка.
Че там по мозгам у меня? Нет их, блядь.
– А-ах… – охает крайне сексуально. В моем состоянии – запредельно. – Горячо, Дань… Ты решил меня сварить?
– Раз не получается отжарить, почему бы не сварить?
– Не смешно…
– Мне тоже.
– Почему тогда ухмыляешься?
– Марина… – с тяжелым вздохом прикрываю глаза, когда она, скользнув между моих широко расставленных ног, жмется попкой к члену, а спиной опадает на торс.
Руки сами в ход идут. Стараюсь не дышать, пока якобы лениво курсирую по бедрам, перебираюсь на живот, стискиваю ребра. Но стоит собрать ладонями грудь, Маринка поворачивает голову. Смотрит так, что у меня непроизвольно выстреливает реакция – наклоняюсь и припадаю ртом к ее рту.
Сливаемся без всякой жести. Медленно, с отчетливым удовольствием сталкиваемся языками. Отзываемся двусторонне дрожью. Сладко со стонами засасываемся.
