Он замирает. Сгребает в кулаки платье на моей спине. Тяжело вздыхает.
– Поверь, Чаруша, не только твой план включает меня… Скоро твое тело меня в себя включит.
Это заявление, конечно, шокирует. Но ответ для Шатохина я всегда быстро нахожу. Только озвучить его не успеваю. Вскрикиваю, когда он неожиданно дергает на себя. Теряюсь, пугаюсь и еще какими-то странными чувствами захлебываюсь, едва ощущаю, как в живот мне упирается эрегированный член.
Боже, какой большой… Мамочки… Ох… Ох…
Эдик второй раз меркнет. Даже в моей памяти.
В два раза разница. В два! А может, в три? Жаль, другие ко мне не прижимались. Не могу определить точно. Срочно нужно посмотреть картинки в интернете. Или почитать что-то такое… Обучающее!
– У тебя там гангрена? – выдыхаю рвано и совершенно незапланированно.
– Чего?!
Отталкиваясь, смотрим друг другу в глаза. Воздух между нами трещит, а как это остановить – я не в курсе.
– Впрочем, неудивительно, учитывая то, скольким ты совал, – реабилитируюсь после своих неуместных охов и вздохов. – Натаскал зэпэпэшек, отекло? Фу…
– Еще раз в мою сторону фукнешь… – шипит Шатохин угрожающе.
– И что ты мне сделаешь?
Второй раз вскрикиваю, когда он вдруг кусает меня за щеку.
– Ты дурак, что ли?! – толкаю, ощущая, как на глазах выступают слезы. – Больно, маньяк!
Но, вместе с тем, заливает тело какими-то вибрирующими и трескучими волнами.
– В том и смысл, кобра, – снова этим своим взглядом прожигает. – Не только же тебе кусаться.
– Я тебя, по крайней мере, фигурально!
– Фигурально я с тобой другие вещи делаю, соррян.
Уровень моего волнения достигает той самой критической отметки, после которой я от Шатохина обычно сбегаю, чтобы запереться в своей комнате, отдышаться и тысячу раз перемотать наш мини-скандал.
Так и сейчас намерена поступить.
– Отвали, короче, – толкаю решительнее, почти разъяренно. Все равно давно не танцуем. Стоим посреди площадки и привлекаем ненужные взгляды. – Отвали, сказала! – повторяю громче, когда понимаю, что он не собирается отпускать. – Мне в туалет нужно.
– Пойдем, проведу.
– Еще чего!
Но Даня уже хватает меня за руку и тащит сквозь толпу гостей к дому. На меня отчего-то накатывает паника. Только и она несется вкупе с каким-то нездоровым труднопереносимым восторгом.
Что он там со мной собирается делать? Что?
Страшно, конечно… Но, черт возьми, как же не терпится узнать!
– Пусти, идиот… Придурок, извращенец, козел, долбанутый, маньяк, тупой баран, гнусный мерзавец… – запальчиво тарабаню ему в спину по пути к дому.
Однако… Как жестока, порой, бывает судьба! Даже в день твоего рождения!
На террасе заднего входа сталкиваемся с братом и его женой. Трус Шатохин тотчас выпускает мою ладонь. Бросает ее, словно земное проклятие. Еще и отшагивает от меня в сторону.
Артем, уставившись на нас, растерянно хмурится. Лиза краснеет и опускает взгляд. Не знаю, что именно ее смущает: то, что мы с Шатохин поймали их за поцелуем, или конкретно мы. Порой она розовеет, просто глядя на нас с Даней. Уж не знаю, что видит. Я, вроде как, себя не выдаю. А Шатохин… Он со всеми ведет себя одинаково.
– Что случилось? – разрезает затянувшуюся тишину голос брата.
– Ничего! – выталкиваем с Даней в один голос.
Артем замирает, переводя взгляд с меня на друга и обратно. Уровень волнения во мне достигает кипения. Готова взорваться.
– Вы, блин, нормально не можете? – выдыхает Тёма.
– В смысле? – опять в унисон получается.
Брат тянется за сигаретами, неторопливо выбивает одну для себя, другую подает Шатохину.
– Не скандалить хотя бы в праздник можете? – задает этот вопрос не впервые, сегодня почти лениво.
– Можем! – заверяем мы с Даней.
Он берет у Тёмы сигарету. Я убегаю.
Продвигаясь по темным коридорам дома, не пытаюсь успокоить дыхание. Натужно циркулирую воздух. Разят мои хриплые учащенные выдохи пространство, пока не добираюсь до ванной.
Там упираюсь ладонями в пьедестал раковины, смотрю на себя в зеркало и шепотом приказываю себе остановиться.
– Хватит… Хватит… Будет больно…
Даниил Шатохин испорченный. Он не способен на настоящие чувства. В силу той извращенной среды с изобилием секса, в которой вырос Даня, полностью нормальным человеком он не будет никогда. Я же изучала вопрос с точки зрения психологии. Шатохин, скорее всего, всю свою жизнь будет довольствоваться только сексом. Мне же… Мне подобного недостаточно. Именно поэтому о моей к нему любви рано заявлять.
Зачем тогда я отправила ему ту эсэмэску?
Черт… Черт…
Хлопнув по смесителю, подставляю под струю холодной воды руки.
Грудь все выше вздымается. Грозит вырваться из тугого корсета на волю. Мое дыхание становится настолько свирепым, что походит на какую-то паническую атаку.
Не исключено, что так и происходит. У меня паника. Артем с Лизой остаются у нас на выходные. Значит, останется и Даня.
Боже… Что дальше будет?
3
Ты нарываешься.
© Даниил Шатохин
– Есть одна сучка. Ей где-то тридцатник, – мету языком по привычке, прикидываясь перед самим собой, что мозги не забиты охотой на кобр. – Су-у-ука, видел бы ты, какая она голодная, – тяну с ухмылкой, прежде чем опрокинуть в горло бухло. Сливаю без закуски. Только губы облизываю и зажимаю зубами. После непродолжительной паузы продолжаю: – И мужик есть, а баба каждый раз просто бешено течет.
– Какой мужик? – переспрашивает Жора, тряхнув головой.
Бухой в хлам. Вот-вот под стойку уйдет. Чую, предстоит тащить бугая в спальню. Если сам к тому времени не набросаюсь, тогда придется задрыхнуть на террасе. Чарушин за нами вряд ли выйдет, прошли те времена. Сейчас, верняк, нализывает своей Лизе. Ничего против не имею, но, блядь, немного стремно, когда компания вот так разваливается.
Бойка – нахрен, Чара – нахрен, Филя – нахрен… Сука, по сути, если бы у Жоры с Сонькой не разладилось, я бы вообще сейчас один сидел.
Тело резко холодный пот пробивает.
– Так какой мужик? – точит Жора заплетающимся языком.
Сглатываю. Вдыхаю.
– Мужик, который типа муж, – выталкиваю раздраженно, окончательно теряя интерес к заданной теме.
Жора же выкатывает на меня глаза, будто я, блядь, его мать оприходовал.
