– Прям везде… Пошел ты… Гребаный зануда. Даже препираться с тобой влом. Соррян.
– Ладно… – ржет Жора. Бьем на прощание по рукам. – Не чуди сильно, братан.
– Постараюсь. Удачи.
– И тебе.
А на пляже… Только спускаюсь к локации, замечаю у костра Маринку. И все, сердце каким-то дурным ритмом летит.
Томный ебучий случай.
Какого черта она здесь делает? Да еще в компании конкретных уродов.
Меня кто-то окликает, Чарушиной что-то чешет нависший сбоку мудак – сбрасываем одновременно. Весь мир похрен. Движемся друг другу навстречу.
Сука, она ведь реально наркотик. Держаться от нее в стороне – невыполнимо.
– У тебя миссия – вынести мне мозги? – хриплю, когда замираем.
Маринка улыбается. Я тяжело и шумно выдыхаю. Заторможенно моргаю, когда она вдруг утыкается в свой телефон и что-то там быстро набирает. Едва заканчивает и вскидывает взгляд обратно, вибрирует моя труба.
Пока достаю ее из кармана джинсов, зрительный контакт не разрываю. Он с каждой секундой накаляется.
Мельком на экран, чтобы прочитать.
Мариша Чарушина: 5б – экстремальный оргазм.
И снова ей в глаза.
В щепки, блядь.
– Не пожалей, Динь-Динь, – выдаю на пониженных.
Только сейчас приходит осознание: вот она – настоящая трехочковая атака.
– Не пожалею, Дань-Дань... – не особо уверенно. Но меня, мать вашу, так прет, когда она теряется и начинает дрожать. – Принимаешь? – шепчет совсем тихо.
И я решительно закрываю сделку:
– Принимаю.
22
Я всегда скучаю…
© Марина Чарушина
Желает того Даня или нет, но он уже – мое пламя. Смотрю на него, вдыхаю запах и горю. Сердце ярче всего пылает. Оно и тащит всю эту химию. Усиливает, множит, раскидывает по напряженному телу.
Раскаленные ладони ложатся мне на талию. Крепко и вместе с тем крайне чувственно стискивают.
Лоб в лоб, не разрывая напряженного зрительного контакта.
– Погнали? Или помаринуемся? – задвигает Шатохин нереально сексуально. Я вздрагиваю. Он замечает и выдыхает с еще более будоражащими сипловатыми нотками: – Как ты хочешь?
Ночь, море, костер, крутая музыка – прекрасный вайб.
Но…
– Здесь… – шепчу задушенно. – Много людей, Дань, – напоминаю ему, идя в обход всем своим желаниям.
Он, будто выплывая из дурмана, медленно поворачивает голову в сторону тусующихся у костра ребят. Знающих его и… Знающих моего брата.
– Нельзя, – выдыхает хрипло.
Я только ради него спасаю ситуацию: вытягиваю руку с телефоном и делаю вид, что мы так склеились исключительно для общего снимка.
– Символичненько, – оцениваю оранжевые языки полыхающего сразу за нами костра.
Щелчок, щелчок, щелчок… Всегда спешу как можно больше кадров с Шатохиным заполучить. И пусть различия будут минимальными, я могу часами разглядывать этот калейдоскоп и подмечать на каждом разные эмоции.
На самом деле для меня лично никаких «нельзя» не существует. Но я ведь понимаю, что они есть у Дани. Хочу, чтобы он от них сознательно избавился, а не влип и после жалел.
Как же все сложно! Как я от этого устала!
Но сердце вопреки всему сходит с ума от любви. Особенно когда Даня, наплевав на осторожность, вновь поворачивается ко мне лицом. По коже несется дрожь, пока наблюдаю в камеру, как именно он на меня смотрит, как проходится носом по щеке, как одурело втягивает мой запах и слегка трется губами.
Эти его губы… С четким контуром, в форме бантика. Причем нижняя значительно полнее верхней. Всегда слегка приоткрытые, что, на мой взгляд, выглядит чрезвычайно чувственно. Темно-розовые, страстные, бесстыдные, сексуальные и, как все в нем, безумно красивые.
Обжигающая ладонь ползет по моей спине вверх и, укрывшись под волосами, нетерпеливо вжимается мне между лопаток.
Щелчок, щелчок, щелчок… Судорожный вдох.
– Я хочу тебя, – хрипит, жадно стягивает мой топ в кулак.
Упираюсь рукой ему в грудь и отступаю. С улыбкой принимаю голодный взгляд. Как же нагло он топит своей похотью… На нее попросту невозможно не отзываться.
– Следи за мной, Дань… Не переключайся… – выдыхаю это и, крутанувшись, возвращаюсь к компании у костра.
– Ри, – манерно рычит парень, с которым я познакомилась после баскетбольного матча. – Ну, ты станцуешь, зай? Объяснишь, наконец, чайнику разницу между румбой и самбой?
– Самба – это веселье и флирт. Румба – драма. Бальник, который этого не чувствует, никогда не добьется большого успеха, – делюсь, без всякого трепета встречая захмелевший взгляд второго. – Но вам, двоим, владеть этой информацией и различать вовсе не обязательно.
Почему никто, кроме Шатохина, не вызывает у меня никаких особых эмоций? Почему только с Даней захватывает такая буря, что каждый раз кажется, пережить ее нереально? Почему не удается хотя бы для профилактики временно на кого-нибудь переключиться?
Даже во время матча смотреть могла только на Шатохина. Какой же он потрясающий в этой суровой и жесткой стихии под названием баскетбол… Горючий тестостерон. Бешеный ураган. Чистый секс! Так и хотелось выскочить к нему на площадку. Броситься в этот безумный шторм. Составить Даниилу конкуренцию по безбашенности. Заставить его огонь пылать еще жарче. Напрочь лишить контроля.
Боже…
Вспоминаю это, ловлю взгляд Шатохина и понимаю, что теряю терпение. Даня общается в одной компании, я – в другой, но смотрим ведь исключительно друг на друга.
И зачем этот маринад? Почему я сразу с ним не ушла?
Блин, наверное, потому что я прекрасно понимаю, что будет, когда мы окажемся наедине. На жажду близости именно со мной я его вроде как подсадила. Пора вводить какое-то общение. А как это сделать? Я тяну время? Пытаюсь что-то придумать. Хочу, чтобы Даня в разлуке со мной не только тело мое вспоминал, но и слова. Раньше ведь мы только и делали, что скандалили. Теперь надо иначе. Но как именно? Черт его знает.
– А ты крутая, – толкает стоящий рядом парень, пододвигаясь настолько, чтобы встать прямо передо мной, загородив при этом весь обзор. Машинально вскидываю на него взгляд. – Нравишься.
– Вот это счастье, – отражаю с оскорбительной снисходительностью.
– Ну, так что? Станцуешь для меня? Ну там… Один танец, который погорячее. Без драмы.
– Не слишком много чести, для тебя лично танцевать? Чем заслужил?
– А должен заслужить?
– Ровякин, – одергивает качка кто-то со стороны. Когда тот реагирует, озвучивает сведения, которые меня обычно приводит в бешенство: – Сестра Чары, в курсе, да? Не дури.
