Просто потому что Маринка Чарушина… Она принимает меня ментально.
Пять Г – провалено. Сознательно.
Что взамен?
Душа – продано.
29
Сладкая зараза.
Вусмерть желанная.
© Даниил Шатохин
Шепот сотен голосов, учащенное дыхание, страстные стоны, яростные ругательства, шум дождя, мерзкий смех, пронзительный детский плач – все это было в душной тьме моего сна.
Нет, я не уходил в астрал. Я блуждал по потемкам собственной души.
Выплываю в реальность, будто с будуна. Голова чугунная, внутри нее шаткое месиво. Не совершая резких движений, веду ладонью по подушке. Вдыхаю запах. Ноздри натужно трепещут, пока во мне происходит опознание.
Сладкая зараза. Нежная. Вкусная. Вусмерть желанная.
Задерживаю в легких, пока перекатываюсь на спину и распахиваю глаза.
Первое, что вижу – нависшую над кроватью ядовитую кобру. Она с улыбкой распускает сантиметровую ленту.
Какофония безумных звуков осадком на дно души уходит. По крайней мере, она на месте. Показалось, значит. Просто я забыл, что на самом деле никому она на хрен не нужная. Даже дьяволице.
На фоне образовавшейся тишины частит раскатами сердце.
– Доброе утро, Дань! – восклицает Маринка крайне позитивно.
Мы вместе, что ли, спали? Почему я не помню, как отъехал?
В голове включаются вертушки. Гудят и рубают лопастями мой взбухший по непонятным причинам мозг.
Я не мог здесь уснуть. Не мог.
– Ты мне что-то подмешала? – сиплю, растирая ладонью лицо.
Маринка в этот момент двоится.
– В смысле, Дань?
– В пойло ночью что-то сыпала?
– Ничего я не сыпала!
– Не верещи ты… – выдыхаю как-то чересчур ровно. – Что делаешь вообще? Репетируешь, как являться мне по ночам будешь?
– Уже почти обед, Дань…
– Хм…
– На самом деле я хотела тебя измерить, – выдает, когда я снова прикрываю веки. – Мне для расчетов нужно.
– Каких еще расчетов? На хрена тебе мой рост?
– М-м-м… Не совсем рост… Твой пенис, Дань…
– Че-е-е-го??? Думать забудь!
– Ну, Дань… – улавливаю те самые ноющие нотки, после которых обычно следует какой-то особенно провокационный треш. Едва успеваю вдохнуть, как слышу: – Мне что, у кого-нибудь другого попросить? У Эди? Или, может, у Никиты?
– Марина, блядь… – рычу, пока сажусь. Разлепив веки, дергаю ее на себя. И тут же тону в синеве ее глаз. Натуральный запах вдыхаю. Жар принимаю. – Меряй и проваливай.
– Вообще-то мы в моей комнате…
– Меряй, – цежу сквозь зубы я.
Она садится и, дерзко закусывая нижнюю губу, прикладывает к моему члену сантиметровую ленту.
– Мм-м… Ого! – выбивает шокированно. – Блин, Шатохин… Чертовщина какая! Невероятно! Больше двадцати трех сантиметров получается… Офигеть!
– Не понимаю, чему ты так радуешься. Чемпионат мира он нам выиграть не поможет, – бубню якобы равнодушным тоном.
Самому же льстит ее восторг, конечно. Признавать не по-пацански.
– Смотря какой чемпионат! – парирует Маринка задорно.
Ведьма моя. Едва сдерживаю ухмылку.
– По баскетболу, разумеется, – копирую занудно-сварливый тон тренера.
– Там ты и без члена лучше всех!
Это заявление заставляет меня подавиться.
– В смысле – без члена? – прикрываю агрегат рукой.
– Ай… – отмахивается Маринка. – Ну, в том смысле, что это не единственное твое достоинство. В баскетболе не нужно показывать член, не нужно никого соблазнять, не нужно трахаться, но ты забиваешь и выигрываешь. Ты ведь снайпер! Это же очень-очень круто! Ты просто лучший, Дань!
Никто никогда меня не хвалил.
У тренера другая тактика, чисто кнута без пряника. А родакам тупо не до меня. С тех пор, как я вышел из «семейной лиги», им не приходится притворяться, что моя жизнь их хоть как-то волнует.
И тут Маринка… Такие слова… От нее… Мне, конечно же, похрен.
Просто… Просто вдруг в жар бросает.
– Померила? – грубо выталкиваю я. – Я спать хочу.
– Сейчас… Окружность еще…
– Ты ему костюм шить собралась? – хмуро поддеваю я.
– Даня… – хихикает ведьма. – Говорю же, у меня расчеты. Научные.
Стараюсь не дергаться, когда ее пальцы вновь члена касаются. Цепенею всем телом. Все время, что Чаруша мерки снимает, не двигаюсь. Только вот мурахи по коже все реакции сдают.
Маринка взволнованно облизывает губы и вскидывает на меня взгляд.
– Восемнадцать с половиной сантиметров, Дань… Мм-м… А у тебя постоянно эрекция, да? – умудряется выдохнуть.
Это заставляет меня заржать.
– Нет, – глухо толкаю сквозь смех. – С постоянной долго не живут, Марин.
– Мм-м… Но я ни разу не видела твой член в спокойном состоянии?
– А как ты должна была увидеть, будучи рядом? М?
– То есть это из-за меня? – краснеет она.
– Нет. Из-за вот этой тумбочки.
– Хм… Ладно… – наконец, она смущается настолько, чтобы убрать с меня руки, взгляд, свою чертову магию и соскочить с кровати. – Ты голодный? Хочешь, я что-нибудь приготовлю?
– Это типа специально для меня? – неудачно выстреливает из меня сразу, как зреет в голове.
– Ну да… – спрятав ленту в кармашек шорт, покачивается передо мной на пятках. – Для тебя, Дань.
И снова в моей груди что-то вспыхивает. Раскидывает по ребрам искры. Те взрываются и гаснут, а дальше расходятся по внешней стороне тела дрожью.
Никто никогда для меня не готовил.
Это дико.
И… Недопустимо.
– Нет, Марин. Не хочу.
Она пожимает плечами и, крутанувшись, отходит к письменному столу. А я откидываюсь обратно на кровать. Поворачиваюсь на бок, взбиваю рукой подушку, зарываюсь в нее носом и вдыхаю. Говорю себя, что должен убраться отсюда. Прямо сейчас встать и убраться на хрен. Но продолжаю лежать и дышать ею, как наркоман героином.
Возня Марины за столом постепенно расплывается. Пару минут спустя картинка меркнет полностью. Слышу лишь то, как она напевает себе под нос и скребет ручкой по бумаге.
Проваливаюсь. Вакуум. Черный и затяжной.
Что самое странное, привычные звуки не приходят. Пока сплю, Маринка что-то непрерывно мурлычет. А когда прекращает, я открываю глаза.
