Он поставил стограммовый тумблер на журнальный столик, и я пригубил янтарную жидкость.
– А я слышал, что религиозные догматы не разрешают алкоголь в храме богов, – не выдержал я.
– Все верно, – спокойным голосом ответил секретарь, – в храме действительно нельзя. Но мы сейчас в конторе, можно сказать, в приемной. На прихожанина или же неофита вы не похожи. Следовательно, вы человек светский. И скорее всего, пришли к отцу Готлибу по делу, не связанному с верой. А у нас принято ко всем подходить «по рангу его». Я удовлетворил ваше любопытство?
– Более чем, – одобрительно хмыкнул я, отметив про себя поинтересоваться этим умным секретарем у отца Готлиба, уж больно он не вписывался в образ «мелкого клерка».
Пока я скучал, изучая плакаты о пользе веры, в помещение вошла стройная и красивая девушка в облегающем длинном черном платье и со словами: «Это от Алексия» передала дежурному какую-то стопку листов.
Я попытался поймать ее холодный взгляд и понял, что с такой девушкой мне не стоит иметь ничего общего.
– Пришлите брата Эндикотта, – попросил кого-то по телефону секретарь.
– Брат Андрей, я слышал, что меня ожидает человек? – Голос раздался внезапно из-за спины.
Я обернулся, у двери стоял высокий мужчина с легкой бородкой и добрым взглядом. Он также был одет в черную рясу с символом Зодиака, и его внимательный взгляд был устремлен на меня.
– Вы отец Готлиб?
– Да, – кивнул он, – с кем имею честь?
– Мне порекомендовали к вам прийти, – я встал с кресла, – одна женщина, Мария…
– Пойдемте, поговорим с вами, – мягко сказал отец Готлиб.
Дверь возле ресепшена вела во внутренний сад; тучи разошлись, и погода была хорошей – правда, лучи солнца казались какими-то блеклыми.
Во дворе росли четыре дуба по периметру, и была живая изгородь. Еще стояли массивные каменные скамьи. Возле дорожки журчал искусственный ручей, а в центре всего ландшафта возвышалась куча камней, напоминая некий рукотворный грот. Венчало эту кучу медное с прозеленью кольцо с изображением двенадцати богов.
Еще я заметил узкие короткие башенки воздушных вытяжек: судя по всему, здесь было множество подземных помещений.
– Я прошу прощения, отец Готлиб, – сказал я, – некоторые люди, которые работают в жандармерии, сказали, что вы можете мне что-то посоветовать…
– Как вас можно называть? – ласково спросил отец Готлиб.
– Заг, – кивнул я.
– Очень приятно, Заг, – он кротко улыбнулся, – я догадываюсь, что вам нужно, но вынужден пояснить вам некоторые важные вещи.
Он сделал паузу, давая мне время осознать важность этих вещей, и я, на всякий случай, осознал.
– Видите ли, – продолжил он своим мягким голосом, – наша община это как бы островок спокойствия в океане страстей нашего города. И это не простые слова – кроме обычных служб и обрядов, как вы понимаете, многие люди просто ищут у нас убежище от проблем. Естественно, что преступников мы обязаны передавать закону. Но есть люди, которые, совершив что-то неприглядное, получили свое наказание и честно, искренне раскаялись. В их душе вечный ад содеянного греха, который они переживают снова и снова. Потому они и посвящают себя богам именно здесь, отказываясь от мирского. Наша община постоянно расширяется за счет пустырей вокруг кольцевой дороги. Мы облагораживаем окраины. У нашей концессии много сторонников, да, конечно, некоторые из них высокопоставленные люди, жертвующие нам достаточно крупные суммы. Но Великий Круг принципиально не лезет в политику – Зодиак и все двенадцать богов, глубокое уважение к их творению, это единственное что дает нам силы жить и радоваться жизни. Можно найти подобную позицию эгоистичной, а можно назвать ее альтернативной жизнью. Жизнью лучшей, чем та, что за воротами.
Я внимательно слушал его пламенную речь, пытаясь понять: к чему он клонит и хватит ли мне одного упоминания Марии Ленорман для того, чтоб узнать у отца Готлиба то, зачем я пришел.
– Прошу простить меня за столь долгое и пафосное вступление, – смиренно склонил голову мой собеседник так, что стала видна шапочка-убос в виде свернутого спиралью змея, – просто для меня необходима симметричная ясность моего понимания ситуации и вашего.
– Все в порядке, – заверил я, – мне тоже важно знать положение вещей. Да и то, чем я занимаюсь, весьма деликатное дело, в котором очень много заинтересованных лиц. Так что в моих же интересах сохранить ваш жизненный уклад. Мне посоветовала к вам обратиться Мария Ленорман.
– Очень приятно общаться с адекватным человеком, – кивнул отец Готлиб, – так вот к чему я это все вел, Заг. Я знаю и глубоко ценю Марию Ленорман как человека и как нашу прихожанку. Но она не часть нашей общины, хотя и искренне верующая. Мирскую жизнь она не отвергла. Я не вижу в этом какого-то греха или ошибки, просто Марии приходится соблюдать некоторые условности внешнего мира, как и нам, в той или иной степени. Я знаю, что у нее есть хорошие друзья в ОРЖ…
От неожиданности я чуть не подавился: не думал я, что местный священник такой откровенный и осведомленный господин.
– Я не спрашиваю вас, Заг, кто вы и откуда – это не мое дело, – продолжил он, – потому я вам и рассказываю все это, пытаясь облечь свои слова в некоторую систему. Я знаю, если вам доверяют некоторые люди, значит, и мне можно вам доверять. Но мне важно, чтобы вы пообещали мне одну вещь. Обещания можно нарушить, но это обещание важно для всей общины, не говоря уже о людях, с ней связанных…
– Все, что в моих силах. – Я понимал все, что он говорит, и без такого потока слов, но мне было интересно, как он развивает мысль.
– Так вот, – одобрительно улыбнулся он, слегка кивнув, – я хочу, чтобы все, что вы узнаете здесь, было лишь косвенной информацией, не выходящей за стены нашей общины. Возможно, вы найдете нечто, осветившее ваши поиски, но ссылки на имена конкретных людей нарушили бы покой нашей обители. Понимаете?
– Я хорошо вас понял, отец Готлиб! – поспешил заверить его я. – Меня интересуют «бывшие» эволюционеры, я не работаю в данном случае непосредственно на полицию…
Пришлось немного соврать, хотя, как сказал Зеленский, «дело весьма деликатное» – кажется, так?
– Что ж, – отец Готлиб посмотрел на кончики своих туфель из грубой кожаной выворотки, – в таком случае я должен задать вам вопрос, Заг. Вы верующий?
– Я – сиблинг, – ответил я, ухмыльнувшись, – не знаю даже. Может, я и верю, но где-то глубоко внутри…
– Глубоко внутри все мы верующие, – мягко ответил Готлиб, – просто дело в том, насколько…
– Это сказать трудно, – начал было я, – в силу обстоятельств своей жизни я чаще сталкиваюсь с материальными проблемами…
– А вы знаете, почему Фауд называют «фаудом», а не «фуадом», что более правильно? – прищурился он. – Ведь именно Овен зовется «Фуадом» на языке Древних…
