Мое тело сотрясала мелкая дрожь, и внезапно из моего приемника раздался голос, странный, немного картавящий, с капризными интонациями:
– Да, мистер Моррисон, вы оказались крепким орешком…
Я резко отпрыгнул из-под навеса, напрочь позабыв о медленно вылезающих на перрон темных силуэтах…
– Кто это? – хриплым голосом спросил я, пятясь к расписанию.
– Меня называют мистер Зеро, хотя, конечно же, это имя не настоящее…
Голос неприятно хихикнул.
– Я хотел узнать вас поближе, – ощущение было, что голос, как из телефонной трубки, – и понял: вы необычный человек. Ваше зед-поле чем-то усилено…
Я выстрелил в ближайшую черную фигуру, и она разлетелась на такие же мелкие кусочки.
– У меня мало времени, – продолжил голос, – вам нужно понять, мистер Моррисон, что сопротивляться новым процессам нельзя, но можно и нужно выбрать правильную сторону! Вы понимаете меня? Вам не удастся остаться в стороне, никому не удастся. А так как вы интересны, и ваше малое кольцо не полностью активно, вам просто необходимо примкнуть к кому-либо… Мы несем людям прогресс, новую историю нового мира…
Я неожиданно поднял голову вверх, к ночному небу, и понял, откуда шел глухой урчащий гул – буквально метрах в пятистах над темным зданием вокзала «Январь» висела темная туша дирижабля с тусклыми огоньками габаритных огней.
На его сегментарном металлическом брюхе красовалась крупная надпись: «Голконда», а дальше номер.
На каплевидной гондоле крепилась чашевидная серебристая антенна, которая медленно вращалась, жаль, что это было вне зоны поражения моего оружия…
Я снова выстрелил в ближайшую фигуру, мысленно посчитав, что патронов осталось уже десять – хорошо, обойму снарядил артефактными патронами через два.
Не тот ли это дирижабль, который летел вслед за мной вдоль шоссе?
– Подумайте на досуге о моих словах, подумайте… Все лишние сгинут без следа… сгинут… растворятся… исчезнут… так нужно… Возрождение неумолимо…
Голос начал понемногу переходить в хриплый клекот, напоминающий хохот сумасшедшего…
Черные фигуры тянули ко мне свои руки-щупальца, затылок мой продолжало ломить, я открыл беспорядочную стрельбу уже от некой иррациональной злобы и страха.
Артефакт на груди жег меня тупой болью, и вдруг ночь озарилась яркой вспышкой. Мозг отказывался воспринимать происходящее, так как объяснить такое даже сиблингу было нереально: после вспышки фигуры застыли. А вдалеке зажегся яркий огонек приближающегося поезда…
Глава 13
Спасительный поезд. Алый город. Находка
Не знаю, чем я прогневил Зодиака, возможно, тем, что я атеист? Или недостаточно благочестив? А может, просто это «закон слоеного торта»? Сначала сладко, потом пресно. Правда, в моем случае не пресно, а напряженно и жутковато. Вот если просто вспомнить последние несколько дней: беготня, проблемы, недосып и всяческие неприятные люди. Да вот совсем недавно пришлось лишить жизни нескольких человек, и не ради удовольствия…
По моим понятиям я уже неприлично редко бывал в «Синем бутоне», не попадал на нормальные свидания с девушкой, да и пистолет иногда использовал-то, дай Зодиак, раз в месяц, два. А последние дни, словно какой-то злой рок, черная тень пала на меня…
По меньшей мере, я понял одну вещь – не только крик петуха, восход солнца, круговое знамение у лица или же символы Зодиака отпугивают нечистую силу. Как только рядом с полустанком зажегся яркий прожектор поезда, вся эта нечисть, звуки из приемника и даже дирижабль «Голконда», все это стремительно исчезло.
И тут все стало реальным и естественным: сигнал семафора сменился желтым, затем зеленым, а к перрону с рокотом, металлическим стуком и шипением подъехал обшарпанный, окутанный дымом и паром бронированный пародизельный локомотив с надписью: «Фауд-курьер».
Обтекаемый полукруглый стальной лоб с нарисованными красными крыльями и красный острый метельник
[30] с вырывающимися из-под него клубами пара пневматики тормозов. Его головной прожектор был словно солнце надежды, радости и победы над тьмой… Это было спасение…
Даже скрип его тормозов и лязг вагонных сцепок с громким сиплым гудком звучали как прекрасная музыка…
«Фауд-курьер» имел красно-серую окраску, разные компании раскрашивали свое имущество для узнаваемости.
На перроне поместились только три первых пульмановских вагона таких же красно-серых цветов. Но мне было уже наплевать, в каком вагоне я поеду – я просто хотел убраться с этого полустанка как можно скорее и дальше.
Выскочивший на перрон проводник посмотрел на меня диким взглядом, но в вагон пустил, и я с наслаждением покинул полустанок «Январь»…
Сонный кондуктор принял деньги и выписал мне билет на свободную койку.
Как только я получил белье и в полумраке ночного освещения, в дремлющем на сотню храпов и сопений вагоне нашел свое место с незадернутой занавеской, немедленно упал на эту койку, положил рюкзак под голову, задернул штору и почти моментально заснул под уютное покачивание и перестук колес…
Права была девочка Санта, говоря и про «взгляд», и про «стальную реку»…
– Ты станешь учеником бакалейщика! – грозно произнес мой автомобиль, – так как ты не смог построить семью!
– Но это все Пифагор! – попытался оправдаться я.
– Мистер, – «роллинг» сощурил фары, – тебе пора идти!
– Что?
– Конечная!
– Что?
– Проснитесь, мистер! Гольфбург!
Хорошо, что я ехал до конечного пункта назначения, ибо, когда меня растолкал проводник, вагон уже был почти пустой, так как все вышли, а за окнами ярко светило солнце, и слышалось эхо голоса, объявлявшего, с какого пути отправится «Седьмой скорый», «Стальная бабочка»…
Я резко поднялся с так и не застеленной койки, подхватив упавшую шляпу, и, сказав большое спасибо, взял за лямку рюкзак и поплелся к выходу.
Воздух пах теплом, было жарко на солнце, а я еле волочил ноги и жалкое существование сквозь толпу пестро одетых людей, что приехали отдыхать.
Вокзальные часы показывали четверть двенадцатого.
Чтобы взбодриться, я зашел в кафе вокзала Гольфбурга и выпил там дрянного кофе. Потом, собрав волю в кулак, я нашел справочное бюро и выяснил, как доехать до Скарлет-тауна. Меня направили на автовокзал, с которого каждый час уходили туда автобусы.
Гольфбург был своеобразными воротами к Южным Горам и озерам.
