Но куда более важное значение он придавал мегаполисомантическим операциям, которые должны были «превратить дома в руины, свести людей с ума, чтобы они, вопя от ужаса, сбежали, все до единого, из Сан-Франциско, захлестнув дороги и переполнив паромы». По крайней мере, именно эти слова пересказал мне Клаас, которому де Кастри доверился много лет спустя, находясь в приступе редкой для себя общительности. Скажите, Франц, вам не доводилось слышать, что Никола Тесла, другой американский волшебник электричества, в последние годы жизни утверждал, что изобрел – или, по крайней мере, сформулировал – принцип устройства, достаточно маленького для того, чтобы его можно было в ящике от почтовой посылки пронести в любое здание и оставить там, дабы оно в установленное время сотрясало здание симпатическими вибрациями, которые должны были разнести его на куски? Об этом мне тоже говорил Герман Клаас. Впрочем, я отвлекся.
Эти магические или псевдонаучные действия (к какой категории предпочли отнести их вы?) потребовали бы абсолютного повиновения со стороны помощников Тибо – и он, похоже, добивался слепого и точного подчинения от каждого из своих помощников в Герметическом ордене Ониксовых сумерек. Один из них (или одна) получил приказ отправиться по определенному адресу в Сан-Франциско в указанное время и просто стоять там два часа, пытаясь отключить размышления или сосредоточиться на одной мысли. Или же отнести слиток меди, маленькую коробку с углем или игрушечный воздушный шар, наполненный водородом, на определенный этаж в определенном большом здании и просто оставить его там (воздушный шар – под потолком), опять же, в указанное время. Очевидно, эти элементы должны были служить катализаторами. Также он приказывал двоим-троим встретиться в определенном вестибюле отеля или на определенной скамейке в парке и просто сидеть там вместе, не разговаривая, в течение получаса. И все должны были беспрекословно и без колебаний подчиняться каждому приказу в мельчайших деталях, иначе, я полагаю, последовали бы различные устрашающие наказания и репрессалии в стиле карбонариев.
Большие здания всегда были главными целями его мегаполисомантии – он утверждал, что они являются главными центрами концентрации городского вещества, отравляющего большие мегаполисы или невыносимо тяготящего их. Согласно одной из легенд, десятью годами ранее он вместе с другими парижанами выступил против возведения Эйфелевой башни. Профессор математики подсчитал, что сооружение рухнет, когда достигнет семисот футов в высоту, но Тибо просто заявил, что вся эта обнаженная сталь, взирающая на город с неба, сведет Париж с ума. (И, учитывая последующие события, Франц, я иногда думаю, что можно было бы доказать истинность этого предсказания. Первая и Вторая мировые войны, вызванные, как нашествия саранчи, чрезмерной концентрацией населения и моровым поветрием, проявившимся сыпью высотных построек, – так ли уж это невероятно?) Но Тибо пришел к выводу, что не в состоянии противодействовать возведению таких зданий, и обратился к проблеме их контроля. В некотором смысле, знаете ли, у него был менталитет дрессировщика животных (возможно, унаследованный от отца, путешествовавшего по Африке?).
Очень может быть, что Тибо считал, будто существует своеобразная математика, посредством которой можно было бы манипулировать умами и большими зданиями (а может, и параментальными сущностями?), или предполагал, что изобрел ее. Он называл ее неопифагорейской метагеометрией. Все дело было в том, чтобы определить нужное время и место (он цитировал Архимеда: «Дайте мне точку опоры, и я переверну мир») и доставить туда нужного человека (разум) или материальный предмет. Он также, по-видимому, верил, что в определенных местах мегаполисов для определенных людей существуют ограниченное ясновидение, яснослышание и предвидение. Однажды он начал было подробно описывать Клаасу некий акт мегаполисомантии – так сказать, объяснять формулу, – но не договорил, так как у него возникли подозрения.
Нельзя пропустить еще один анекдот по поводу мегаполисного колдовства. Я склонен сомневаться в его подлинности, но он очень показателен. Тибо будто бы предложил встряхнуть Хобарт-билдинг, или, может быть, еще какое-то из высоких узких зданий на Маркет-стрит; старик якобы сказал, что от добросовестности строителя будет зависеть, развалится дом или устоит. В данном случае у него имелось четверо добровольцев или наемников, которыми были (вы не поверите!) Джек Лондон, Джордж Стерлинг, регтайм-певица, окторон
[18], известная под псевдонимом Олив Черч (протеже старой королевы вуду и тому подобного, Мамми Плезант), и некий Феннер.
Вы, конечно, знаете фонтан Лотты на Маркет-стрит? Его подарила городу Лотта Крэбтри, «божество золотых приисков», которую учила танцам (и смежным искусствам?) Лола Монтес (знаменитый Паучий танец, Людвиг Баварский и тому подобное). Итак, четверо последователей Тибо должны были подойти по сходящимся к фонтану улицам, расположенным в форме свастики против часовой стрелки, мысленно сосредоточившись на четырех точках компаса, и принести с собой предметы, представляющие четыре элемента: Олив – лилию в горшке (земля), Феннер – бутылку-магнум шампанского (жидкость), Стерлинг – довольно большой детский воздушный шар, наполненный водородом (воздух), а Джек – длинную сигару (огонь).
Им следовало одновременно подойти к фонтану и представить принесенное ему, этому фонтану. Джорджу, например, следовало выпустить в воду водород из шара, а Джеку – погасить в ней сигару.
Олив и Феннер явились первыми. Феннер оказался подвыпившим; возможно, он по дороге продегустировал свое подношение. Думаю, резонно будет предположить, что все четверо решили «воодушевиться» перед важным делом. Очень вероятно, что Феннер ухаживал за Олив и она отказала ему; теперь же он захотел, чтобы она выпила с ним шампанского, она и этого не пожелала, и он попытался насильно влить его ей в рот, но в результате облил ей грудь, и лилию в горшке, и, естественно, весь перед платья.
Пока они воевали на краю фонтана, подошел Джордж. Он возмутился и попытался остановить Феннера, не выпустив при этом воздушный шар, а Олив, визжа и смеясь, любовалась дракой, прижимая к мокрой груди лилию в горшке.
В этот момент сзади к ним подошел Джек, оказавшийся пьянее остальных. Он испытал непреодолимое желание поднять руку с сигарой и коснуться тлеющим кончиком воздушного шара.
Прогремел взрыв, полыхнуло пламя. Всем участникам действа опалило брови. Феннер решил, что Стерлинг застрелил его, и рухнул навзничь в фонтан, выпустив бутылку, которая вдребезги разбилась на тротуаре. Олив уронила горшок с цветком и впала в истерику. Джордж был вне себя от ярости и орал на Джека, тот хохотал, как сумасшедший бог, а Тибо, несомненно, мрачно проклинал их где-то вдалеке.
На следующий день стало известно, что тем же вечером, практически одновременно с их эскападой, за Ринкон-Хилл рухнул, превратившись в груду кирпичей, небольшой склад. Причинами объявили возраст здания и ошибки строителей, но Тибо, конечно, утверждал, что это сработал его мегаполисомагический ритуал, а результат оказался столь жалким из-за легкомыслия всех участников и идиотской выходки Джека.
