– Дональдус, включите, пожалуйста, свет, – сухо сказал он.
– Должен отметить, что вы воспринимаете это очень хладнокровно, – сказал хозяин, в тоне которого странным образом смешивались разочарование и благоговение.
– А чего же вы от меня ждали? Что я ударюсь в панику? Выбегу на улицу, где меня застрелят? Или придавит обрушившейся стеной? Или разрежет летящим с высоты стеклом? Я полагаю, Дональдус, что вы тянули с точным указанием местоположения могилы де Кастри, чтобы оно произвело больший драматический эффект и, следовательно, оказалось более правдивым, в соответствии с вашей теорией идентичности реальности и искусства, верно?
– Вот именно! Вы это понимаете, а ведь я заранее предупредил, что там будет призрак, и заметил, насколько хорошо граффити из астрологических знаков могут послужить эпитафией Тибо или украшением его гробницы. Ну разве все это не удивительно, Франц? Подумать только, вы впервые посмотрели из своего окна на Корона-Хайтс, еще ничего не зная об останках Тибо де Кастри…
– Включите свет, – повторил Франц. – Знаете, Дональдус, я нахожу удивительным, что вы, уже много лет зная и о параментальных сущностях, и о крайней зловредности устремлений де Кастри, и о весьма интригующих обстоятельствах его похорон, все же не приняли практически никаких мер защиты от них. Вы ведете себя, как солдат, самозабвенно пляшущий на ничейной полосе. Конечно же, постоянно помня при этом, что я (или вы сами, или мы оба) могу в этот миг полностью лишиться рассудка. Вполне вероятно, что вы узнали о проклятии только сейчас. Но вы ведь заперли дверь на засов, впустив меня в дом. Да зажгите уже свет!
Байерс наконец-то услышал просьбу. Из большого шаровидного абажура, висящего под потолком, лилось тусклое золотое сияние. Хозяин (как казалось Францу, с несколько недовольным видом) прошел в прихожую и щелкнул там выключателем, затем вернулся в гостиную, включил весь свет там, а затем принялся открывать еще одну бутылку бренди. Окна превратились в темные прямоугольники, обрамленные золотой сеткой. Снаружи наступила настоящая ночь. Но по крайней мере внутри тени были изгнаны.
Все это время он говорил не переставая, и теперь, когда он завершил свой рассказ, голос его звучал монотонно и уныло.
– Франц, вы, безусловно, можете доверять мне. Я не рассказывал вам о де Кастри, исходя исключительно из соображений вашей безопасности. Ну а сегодня стало ясно, что вы глубоко увязли в этом деле, нравится вам это или нет. И, поверьте, то, что я говорил, отнюдь не пустая болтовня. Однако если я что и понял за эти годы, так это то, что милосерднее будет не рассказывать никому о темной стороне персоны де Кастри и его теориях. Потому-то я никогда даже не думал составить и опубликовать монографию об этом человеке. Другой причины просто не было, ведь подобная книга наверняка имела бы большой успех. Фа Лосюи знает все – от любовницы, с которой так близок, ничего не скроешь, – но у нее действительно очень глубокий и цепкий ум, о чем я уже упомянул. Честно говоря, после вашего звонка сегодня утром я попросил ее, когда она уходила, выкроить немного времени и еще раз поискать книжную лавку, где вы купили дневник, у нее талант к таким делам. Она улыбнулась и сказала, что (удивительное совпадение!) именно этим и намеревалась заняться.
Кроме того, – продолжал он, – хоть вы и говорите, что я не принимаю никаких мер предосторожности, я их как раз принимаю, и очень даже принимаю! По словам Клааса и Рикера, старик как-то обмолвился, что существуют три средства защиты от «нежелательных влияний»: серебро – самое древнее из известных, если можно так выразиться, противоядий от оборотничества (кстати, это одна из причин, по которым я поощряю увлечение Фа Лосюи ювелирным искусством), абстрактные узоры, издревле служащие ловушками для внимания (надеюсь, они действуют и на параментальные сущности; отсюда и все усложненные, похожие на лабиринты арабески, которые вы видите вокруг), и звезды, первобытный вариант пентаграммы (бо́льшую часть этих астрологических граффити на Корона-Хайтс намалевал не кто иной, как я, несколько раз отправляясь туда холодными ночами, в предрассветные часы, когда можно было не сомневаться, что там никто не нарушит моего уединения!).
– Дональдус, – резко сказал Франц, – оказывается, вы все это время были намного глубже и сильнее вовлечены в эту историю, чем говорили мне, и ваша подружка, по-видимому, не в меньшей степени, чем вы сами.
– Мой компаньон, – поправил Байерс. – Или, если угодно, возлюбленная. Вы правы, эта тема на протяжении нескольких лет являлась одной из главных моих, так сказать, второстепенных забот, а сейчас перешла в число первостепенных. Но о чем я говорил? Ах да, о том, что Фа Лосюи знает все. Как и пара ее предшественниц – известный дизайнер интерьеров и звезда тенниса, подвизающаяся также на актерском поприще. Знали еще Кларк, Клаас и Рикер, они поставляли мне информацию, но все они мертвы. Так что, как видите, я все же пытаюсь защитить других (и себя), до определенной степени. Я отношусь к параментальным сущностям как к существующей и вполне реальной опасности, которой, по ее природе, следует отвести место где-то между атомной бомбой и архетипами коллективного бессознательного, в числе которых, как вам известно, имеется несколько очень опасных персонажей. Или между Чарльзом Мэнсоном или убийцей Зодиаком и каппа-феноменом, определение которому дала Мелита Деннинг в «Гностике». Или между грабителями и элементалями, или вирусами гепатита и инкубами. В общем, всего, от чего любой здравомыслящий человек должен держаться как можно дальше.
Но учтите, Франц, – подчеркнул он, наливая бренди в два бокала, – несмотря на то что я изучаю эту тему уже давно и знаю намного больше, чем вы, мне пока что не доводилось видеть параментальную сущность. Здесь у вас передо мной преимущество. И, похоже, немалое преимущество. – Он взглянул на Франца с очевидной завистью и некоторым страхом.
Франц встал.
– Возможно, – коротко бросил он. – По крайней мере, в том, что я стараюсь соблюдать осторожность. Вы говорите, что пытаетесь защитить себя, но ваше поведение говорит совсем об обратном. Прямо в данный момент – извините меня, Дональдус, – вы уже пьяны настолько, что оказались бы совершенно беспомощны, если бы параментальная сущность…
Брови Байерса медленно поползли на лоб.
– Неужели вы надеетесь, что сможете защититься от них, противостоять им, сражаться с ними, уничтожить их, если они окажутся рядом? – недоверчиво спросил он; его голос вновь окреп. – Сумеете ли вы остановить атомную ракету, если она прямо сейчас пробивает ионосферу, направляясь в Сан-Франциско? Способны ли вы управлять микробами холеры? Можете ли вы уничтожить свою аниму или хотя бы тень? Послушается ли вас полтергейст, если вы прикажете ему не стучать? Или Царица Ночи, если вы потребуете, чтобы она не вмешивалась? Невозможно круглосуточно месяцами, годами оставаться настороже. Поверьте, я знаю, что говорю. Солдат, скорчившийся в окопе, не в состоянии угадать, попадет следующий снаряд в него или ударит мимо. А попытавшись, свихнулся бы. Нет, Франц, в наших силах только запереть двери и окна, включить все лампы и надеяться, что они пройдут мимо. И постарайтесь выкинуть их из головы. Ешь, пей и веселись! Воссоздай себя заново! Вот, выпейте-ка.
