– Улак, – тихо прошептала Улла, протягивая руки ко мне. – Это всего лишь сон, дорогой муж. Вернись в мои объятия.
Я заозирался. Сын посапывал в кровати, он спал крепко, ночной переполох не разбудил его. Очаг тлел и давал слишком мало света, но я чувствовал, что дома мирно и покойно. Это был кошмар. Всего лишь страшный сон.
Содрогнувшись всем телом, я пополз на коленях к Улле и уткнулся лицом в ее выпирающий живот. Наша дочь еще даже не родилась. Это был только сон, глупый сон.
Но жизнь нашего племени научила, что сны вождя не бывают глупыми. И, задохнувшись, я прохрипел в беременный живот шамана нашего народа:
– Я видел волка… – не в силах выговорить слова, я затих.
– Продолжай, – мягко ответила жена, погладив мои волосы. Я почувствовал, как моя дочь дернула ножкой в безопасности материнской утробы. Маленькая пятка ударила меня точно в висок, а Улла зашипела, бормоча что-то о несносных девчонках.
– Волк причинил вред… нашей дочери, – выдавил я.
– Улак, – жена засмеялась. – Сегодня полнолуние – не время для вещих снов. А наша дочь еще даже не пришла в мир. Ее судьба ведома лишь богам.
Слова Уллы успокоили меня, но лишь немного. Я подтянулся и обхватил жену. Она поерзала, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.
– Спи, – сонно прошептала она. – С нашей дочерью всё будет в порядке. Мы позаботимся о ней. Но наговор лишним не будет.
– Куда ночь, туда и сон, – скороговоркой пробормотал я, поглаживая живот Уллы. Я не так сильно верил в наговоры, как прочие в племени.
Жена быстро провалилась в глубокий спокойный сон. Как и в первую беременность, видения покинули моего шамана. Дарить новую жизнь – само по себе чудо. А как любила говорить Улла, она способна лишь на одно чудо за раз. Я поморщился, не желая вспоминать сон, но страшная картина так и всплывала, стоило лишь закрыть глаза. У меня никогда не было дара ясновидения, да и в поведении волка из кошмара не было никакого смысла. Абсолютно неправдоподобно, что животное могло напасть хоть на кого-то из нашего народа – тем более на беззащитного и маленького. Волки – священные животные клана. Они помогают и оберегают нас. Если повстречал волка в чаще – это благословение Велеса и большая удача. Чтобы волк загрыз невинного младенца, я и представить не мог. Скорее, зверь принес бы ребенка к поселению и оставил у ограды, если бы каким-то образом тот оказался ночью в лесу. И откуда только такие мысли, ставшие сном, возникли в моей голове?
До самого утра я не сомкнул глаз, снова и снова прокручивая в воспоминаниях кошмар. Было в этом что-то зловещее: сколько бы я ни гнал образы окровавленной морды зверя и растерзанного младенца, они вновь и вновь возникали передо мной.
Но стоило солнцу встать из-за холмов, вместе с ночью в небытие канули и все страхи. Уже к обеду я и не вспоминал о мрачном сне: слишком много дел и вопросов, которые нужно уладить. Природа готовилась заснуть до следующей весны. Начиналось время охоты. Мужчины во главе со мной готовились к долгому походу. Олени ушли еще севернее. Мы умеем охотиться на расстояниях, но в этот раз стада удалились уж слишком. Они скоро доберутся до края мира и свалятся в бездну. Я не хотел видеть черное ничто, о котором рассказывал дед. Да и людям это не нужно. Не у всех нервы настолько крепкие, чтобы заглянуть в вечную пустоту.
Севернее нас никого не было, и я полагал, что олени, прогулявшись до края, повернут назад. Иначе нам будет совсем нечего есть этой зимой. Я надеялся на инстинкты животных. Ни одна живая тварь не стремилась убить себя добровольно. За жизнь боролись. Поэтому мы двинемся на север и, преодолев половину пути до края, должны будем наткнуться на стадо.
Сейчас в наших местах обитали семь известных мне крупных семейств. Я выслеживал оленей летом, отмечал количество родившегося и пережившего первые месяцы молодняка. Некоторое время назад пришло в голову, что можно было бы отрезать самку и самца от стада и попробовать приручить их. Уже следующий помет мог быть куда более домашним. Иметь собственных оленей на случай неудачной охоты или трудной зимы – это ли не мечта любого вождя? А потому всю весну и лето я был занят, продумывая, как воплотить такой смелый план в жизнь. К следующему году я хотел своих оленей. Улла сказала, что это лучшая моя идея.
Но пока впереди длинный поход за мясом. Запасы поселения подходят к концу, и нужно поторопиться. Дома остаются женщины, старики, дети и юноши. Для защиты я всегда отряжал одного или двух воинов – немного, но до наших мест редко когда добирался кто-то. Ближайшее поселение в двух днях пути – и это если повезет с погодой. На крайний случай есть волкосо́бы. Каждый не уступает по силе хорошему бойцу. Я отказывался брать животных на охоту и воспитывал их охранниками. Решение спорное. Но загонять зверя с нашими мохнатыми друзьями мне никогда не нравилось. Собаки отвлекали меня, а потому, став вождем, я изменил привычный распорядок. Волкособы теперь были защитниками и помощниками. Мы давно ни с кем не имели ссор, но осторожность не повредит. К весне подрастут уже семь невест на выданье. Соседи соседями, а получить жену, не платя выкуп, иногда весьма заманчиво. Конечно, это лишь опасения и догадки, всерьез я не опасностей не ждал, иначе ни за что бы не оставил поселение и беременную Уллу.
Это была заурядная поздняя осень, нас ждала не слишком суровая зима, а охота обещала быть самой обычной. Поэтому я не беспокоился. Страх покинул меня с яркими солнечными лучами и казался теперь смешным, словно ночью я окунулся в детство, в безотчетный ужас темноты и всего необъяснимого. Но в темноте нет ничего страшного. Любого возможного врага я изучил вдоль и поперек и давно не боялся. Не успеет месяц народиться, как мы вернемся с большой добычей.
4. Год 445 от Великого Раскола
Лес встречал привычным и уютным шепотом. Если честно, раньше меня никогда не тянуло спросить у соплеменников, говорит ли лес с ними. Я был уверен, что слышать его может каждый. И все предыдущие годы, охотясь вместе, никогда не обращал внимания, как беспокойно ведут себя мои люди, едва ступив под тень чащи. Я подмечал любые изменения в их настроении, когда мы начинали приближаться к стаду. Слаженная работа на охоте – обязательное условие успеха. Но до самой охоты еще далеко, мы просто идем вперед, и я позволил себе побыть всего-лишь-Улаком-в-лесу. Думал о своем, слушал голос чащи… Взгляд случайно упал на лицо Со́лоха, второго охотника поселения, и с удивлением я обнаружил, что друг напряжен. Он тревожно вглядывался в просветы деревьев, прислушиваясь с таким усердием, что даже наклонил голову к плечу. Он был похож на белку, и я едва сдержал смех. Беспокойная белка. Неужели он не слышит, что на много верст вокруг – ни единой живой души? Лес приветствует нас, с радостью приняв подношение крови у корней старого дуба. Все оставшиеся дни пути я внимательно вглядывался в лица соплеменников. Насторожены, не расслабляются ни на миг. Не испуганы, но немного взвинчены, их тела – словно стрелы, уже вложенные в туго натянутую тетиву. Для них охота – полное опасностей испытание. Странно, но в тот же миг я припомнил, что если мы и теряли людей на охоте, то лишь после того, как разделялись для загонки стада. Никогда еще при мне в лесу не умер ни один охотник.
