Мысли путались. Одна картинка в голове сменяла другую. Я удивился, что нигде не вижу Мару, хотя буквально недавно слышал ее голос. Это почему-то беспокоило меня, словно я потерялся во времени. Сколько прошло с тех пор, как я очнулся? А с момента нападения волка? Моя… моя семья. Мои люди.
– Где я? – прохрипел я, возвращаясь взглядом к богу. Безусловно, он здесь главный.
– В безопасном месте, – ответил Велес. Кален на эти слова недоверчиво хмыкнул.
– Мне нужно домой! К семье и людям, – я попытался сесть, но бог поднял руку ладонью вверх, и я будто на стену налетел, снова без сил повалившись на шкуры.
– Не самое умное решение сейчас, – тон бога не был властным, но я вдруг понял, что принимать решения по своей воле придется нечасто. – Ты опасен для простых людей, пока не научишься управлять своей силой.
– Что произошло там… с волком? – осторожно спросил я.
– Мы совершили обряд. Заметь: с твоего согласия, – ответил бог.
– Заметь: я не прошу свое слово назад! – я начал снова раздражаться. Злость красной пеленой застлала глаза. – Лишь хочу знать, что произошло!
– Ты принял в себя силу волка вместе с его сердцем, – объяснил Велес так, словно интересовался, не хочу ли я выпить отвар трав. – Теперь при следующей же полной луне ты переродишься. И обряд будет до конца завершен… мы так думаем.
– Вы… думаете? – с неверием спросил я. – Но точно не знаете?
– Ты первый в своем роде, – развел руками Велес. – Никто никогда не делал такого прежде.
– Я всегда буду… зверем?.. – убито прошептал я.
– О нет-нет-нет, – бог, взметнув полы плаща, устроился рядом с Каленом. – Позже, когда научишься владеть своей силой, сможешь превращаться по желанию. Именно так я задумывал. Но пока… боюсь, обороты будут спонтанными.
– Что? – незнакомые слова пугали и злили меня.
– Ты не сможешь управлять этим, – разъяснил Велес. – Пока не научишься брать злость и ярость, охватывающие тебя, под контроль. Не беспокойся, Кален и Мара научат. Мы слишком долго ждали подходящий экземп… достойного не для того, чтобы бросить его с этим один на один.
– Да уж, долго – не то слово, – хмыкнул Кален. – Четыреста лет тут торчали. Мара чуть с ума не сошла, но у нее хотя бы была другая… работа.
– Четыреста лет? – я помнил, что уже слышал это, но решил, что это была часть горячечного бреда.
– Да, ты оказался первым, кто откликнулся на Зов, – внезапно снова заговорила Мара.
Я не слышал, как она появилась, и повернул голову ко входу в чум. Несмотря на суматоху после битвы с волком, Калена мне удалось разглядеть, но Мару я не запомнил вовсе. Она была очень молода, черноволоса, маленького роста и одета не по погоде. Легкое белое платье развевалось, а на руках красовались перчатки. Я знал, что такие носят в Столице для красоты, – но зачем перчатки здесь? Глаза девушки смотрели прямо перед собой. Она была слепа.
– Вы пытались сделать это и до меня? – спросил я, хотя ответ был ясен.
– Конечно, не по лесам же мы здесь гуляли столько времени, – хихикнула она. – В такой-то холод.
– Некоторые, как твой дед, были глухи к Зову, – продолжил Кален. – Другие же, как твой отец, – слишком восприимчивы.
– Вы… знаете, что случилось… с отцом? – внезапно севшим голосом прошептал я.
– Да, – Кален отвел глаза. – Зов свел его с ума, и он шагнул за край.
– Что за Зов? – я не понимал значение, которое они вкладывали в это слово.
– Велес прислал нас сюда очень давно, – пояснил Кален. – И начал Зов. Вам, смертным, он кажется голосом леса. Ведь лес говорит с тобой, Улак.
– Лес говорил и с моим дедом, – буркнул я, не желая признавать, что в детстве думал, что голос леса слышат все. Да и вовсе не вкладывал в него что-то мистическое.
– О нет, – ухмыльнулся Кален. – Твой дед был просто опытным охотником. Ты первый, кто услышал Зов и остался в своем уме.
Я не знал, чего мне хотелось больше – засмеяться или ударить этого почти седого молодого парня. Во что я ввязался? «Что, Улак? – сказал голос деда в моей голове. – Думал, получишь назад жизнь почти у самой черты, а платить не придется?» Кроме как на себя, пенять не на кого. Раз они пытались столько лет, подходящий остолоп обязательно бы нашелся – вопрос времени. Если для них четыре столетия – лишь досадная задержка, они добились бы своего в любом случае.
– Так что мне придется делать? – я впился глазами в лицо Велеса. – Какова цена моей новой жизни?
– Ты мне нравишься, Улак, – засмеялся бог. – Не зря Зов выбрал тебя. Пока что тебе нужно понять природу своей силы. После мы создадим армию тебе подобных.
– Что? – сипло прошептал я, холодея от ужаса.
– А какой толк от одного создания, хоть бы и очень сильного? – Велес удивленно приподнял брови.
– Мы будем стеречь здесь людей… тысячелетиями? – я так и не понял, что он задумал.
– Нет, что ты, – благодушно усмехнулся бог. – Думаю, после тебя всё будет гораздо проще. Но мы увидим это… позже. А твоей задачей будет, как и обычно, вести людей за собой.
– В бой? – прошептал я.
– Не в тот бой, который ты представляешь, – загадочно ответил Велес. – Не все битвы ведутся на поле брани. Иногда война бывает… скрытой.
Я так ничего и не понял толком, кроме одного. Я нанялся на вечную службу к богу, о котором знал очень мало и поверхностно, хоть и поклонялся ему с самого детства, как и мой отец, и отец моего отца, и отец отца моего отца. Рвать на себе волосы было поздно: сделка совершена. Я дал слово, и мне его держать, дабы не опорочить честь рода. Но впереди много-много времени, чтобы разгадать все тайны и смыслы того, что сейчас непонятно. Я не хотел быть просто послушной куклой в чужих руках. Я желал знать, за что и против кого буду сражаться. Хотя, вспоминая легенду, рассказанную Марой во время моего бреда, начал догадываться. Но сейчас меня мало волновала судьба мироздания. Мои заботы были куда и куда мельче тех, что беспокоят богов. Но составляли весь мой маленький мирок.
– Я должен увидеть семью, – я постарался, чтобы голос звучал так же властно, как у Велеса. – Жена с ума сойдет, когда я не вернусь с охоты. Она должна знать, что я жив.
– После полной луны, – отрезал Велес. – Когда станешь безопасен для нее.
И как бы я ни хотел спорить, но безопасность Уллы и детей была на первом месте. С этого дня я начал делать зарубки на опоре чума, отмеряя дни до полнолуния и первого превращения.
7. Год 445 от Великого Раскола
Дни потекли один за другим, смазываясь в мутное пятно. Какое-то время (если судить по наступлению темноты, то прошло шесть дней) я промаялся на шкурах. Это нельзя было назвать болью: вряд ли после обряда неприятные ощущения тела могут принести мучения, но было неудобно ощущать себя беспомощным. Я исходил по́том, порой метался в бреду, страдая от наваждения, будто тело мое принадлежит кому-то другому. С рассветом кости начинало ломить, а мышцы деревенели. Бывало, я не мог пошевелиться несколько часов. Но вот лихорадка отступила, и на седьмой день я поднялся со шкур. Ноги мелко противно тряслись, и я сделал два неуверенных шага, после чего повалился на скамью.
