Он поднял тушку, вытащил стрелу и передал зайца младшему товарищу. Вытерев древко о штанину, лучник вернул ее в колчан, и они отправились дальше, пока я стоял и хватал ртом воздух. Что-то случилось с Уллой. Что-то очень плохое.
– Спокойно, – Кален поднял руки вверх, словно я был диким зверем, а он пытался то ли сдаться, то ли успокоить.
– Отойди, – тихо ответил я, но голос прозвучал глухо и угрожающе.
– Успокойся, Улак!
Я видел, что еще секунда – и друг снова навалится на меня, пригвоздив к дереву.
– Ты знал, что моя жена больна?
Лучше бы ему не врать.
Кален кивнул. Они знали – оба знали – и скрывали. «Потому что никакие они тебе не друзья, остолоп! – прозвучал внутренний голос. – Распустил нюни! А они просто используют тебя».
Я сделал обманный выпад и, когда Кален дернулся, чтобы утихомирить меня, побежал совсем в другую сторону. Сделав крюк, во всю мощь своего быстрого тела понесся к поселению. Улла пострадала или заболела. Она нуждается в моей помощи. Я не могу оставить жену без поддержки.
Кален что-то кричал вслед, но я не слушал. Главное сейчас – быть с семьей.
8. Год 445 от Великого Раскола
Я был у поселения в сумерках. Прокравшись вокруг ограждения, попытался подобраться к знахарскому чуму, что стоял у самой Рощи Перерождения. Не верилось, что Уллу выселили в общее жилище, но шкуры нашего шатра я нашел распахнутыми, а внутри никого не было. Неужели жители решили, что началось новое поветрие, и выставили чум моей семьи на очищение солнцем? Где же тогда сын?
Вокруг знахарского шатра сновали. Не заходили, но шастали мимо. Хотелось закричать, чтобы проваливали по своим делам, – тогда смог бы забраться внутрь без свидетелей. Конечно, что делать с теми, кто лежит на соседних шкурах с женой, я не подумал. Наконец шаги смолкли. Чуть позже показались юнцы, отнявшие мою добычу. Они были тяжело нагружены заячьими тушками. Упущенный мною зверек не был у них единственным – их охота удалась на славу. Мне же до голода не было дела. Сейчас волновала лишь Улла. Когда все собрались у костра на ужин, я решил рискнуть и пробраться к жене. Всеобщее молчание удивляло. Всё время, пока я наблюдал за знахарским чумом, никто ни разу не упомянул меня или Уллу. Не хотелось думать о самом страшном.
Оказавшись в чуме, принюхался. Заразой не пахло. В дальнем углу горел одинокий огонек, всё остальное огромное пространство погрязло во тьме. Я различил стук лишь одного взрослого сердца и одного детского. Они освободили для Уллы целый чум?! Немыслимо! Что здесь творится вообще?
Прекратив таиться в тени, я спокойно пошел на огонек, хоть и не нуждался в нем: мои глаза прекрасно видели и в темноте. Сын свернулся клубочком на соседней с матерью шкуре, и мне хотелось отлупить того, кто пустил ребенка в знахарский чум, но потом мой взгляд наткнулся на фигуру жены. Она лежала на спине под тонким одеялом из шерсти, которое я выменял у Путешественника и подарил ей на какой-то глупый праздник. Но шокировал меня не беспомощный вид лежащей без движения Уллы, а… ее живот. Он был до странного плоским. Нет-нет-нет, я не мог ошибиться с датами и опоздать к рождению дочери. Провел в бреду больше времени, чем думал? Кален и Мара запутали меня? Я был вдали от дома дольше, чем предполагал?
Опустившись на колени, я провел костяшками по влажной от пота щеке Уллы. Она вздрогнула, но не проснулась.
– Ш-ш-ш, Улла, – прошептал я, чтобы не будить сына. – Проснись, жена моя.
– Улак… – слабо пробормотала Улла. – Только не снова… Не сейчас…
Я настойчиво, но нежно потеребил Уллу за плечо. Очевидно, она мучилась дурным сном. Я мягко тряс ее, пока веки не приподнялись и мои глаза не встретились с рассеянным безжизненным взглядом жены.
– Улак! – шепотом закричала Улла, пытаясь сесть. Но тело не слушалось, и она лишь протянула руки, неожиданно больно вцепившись пальцами в мои голые плечи.
– Всё хорошо, хорошо, родная, – успокоил я, осторожно разжимая хватку ее пальцев, и сжал горячие мокрые ладони в своих. – Теперь я здесь. Я позабочусь о вас.
– Как ты… Они… – лепетала Улла. Я никогда не видел ее такой потерянной и беспомощной, сердце мое сжалось от тоски и боли.
– Не тревожься, душа моя, – позвал я ее, пытаясь освободить сознание жены из дурного сна. – Я рядом и заберу тебя отсюда.
Точнее, найду и убью того, кто запихнул совершенно больную Уллу в пустой, всеми покинутый чум. Еще и бросив с ней ребенка – будущего вождя племени! – и тем самым подвергнув его опасности.
– Ты не понимаешь… – медленно проговорила Улла, и взгляд ее прояснился. – Всё сбылось. Они были правы…
– О чём ты твердишь? – я не понимал ее сбивчивую речь. – Где наша дочь?
Жена, ничего не ответив, села. Действие далось с большим трудом, но она остановила меня жестом, когда я было кинулся помогать. Распрямив плечи, хоть и с усилием, она окинула меня внимательным взглядом. Я одновременно узнавал ее и не узнавал. Глаза Уллы, прежде смотревшие всегда с теплотой и любовью, были холодны, как черная промерзшая земля. Жена глядела на меня плоско, без жизни и огня.
– Значит, сбылось, – с обвинением сказала она.
– О чём ты? – я ума не мог приложить, что она имеет в виду. – О чём ты говоришь? Кто поместил тебя сюда? Где наша дочь?
– Наша. Дочь. Мертва! – отчеканила Улла. Каждое слово впивалось словно удар хлыста. Каково должно быть жене… Она просто потрясена и опустошена – вот откуда этот взгляд.
– О-о-о, родная, – я попытался обнять ее и подарить поддержку и утешение.
– Не прикасайся ко мне, – внезапно прошипела Улла, словно змея. – Это всё твоя вина! Я потеряла нашу дочь!
– Что?! – я в ужасе уставился на эту чужую женщину, что притворялась моей Уллой.
– Они нашли тело волка! – провыла Улла, и я испугался, что она разбудит сына. – Ты! Убил! Волка! Ты навлек на нас проклятие! Мы прокляты!
– Прекрати! – я обхватил ее плечи и встряхнул. – Волк напал первым! Он загрыз Йелле и Осака и разорвал мне горло!
– Неправда! – захлебывалась Улла. – Йелле и Осак убиты человеческим оружием. Ты сошел с ума! Убил товарищей, надругался над священным животным, навлекая проклятие на весь наш род!
– Улла! – ей было нужно прийти в себя, но я не мог дать ей пощечину. Я просто не мог поднять на нее руку. – Улла! Посмотри на меня! Это неправда.
Я заметил, что трясу ее как тряпичную куклу. Глубоко вздохнув, я выпустил жену из своей стальной хватки. Очевидно, всё, что ей сказали про смерть Осака и Йелле, – ошибка. Или ложь. Улла подняла заплаканное лицо.
– Посмотри, – прошептала она севшим голосом. – Вот он ты, живой. А вот я – потерявшая ребенка в ту же ночь, как ты пропал. Я думала… думала, ты тоже погиб. Но охотники сказали, что видели тебя, бегущего на север. Я не хотела… не хотела верить. И вот он ты…
