Фрэнсис Макбет Глесснер настолько любила музыку, что однажды высказала честолюбивое пожелание, чтобы оркестр играл в ее доме каждый день. Эта идея привела ее дочь к своеобразному решению. Фрэнсис вообразила себе миниатюрный оркестр: все 90 музыкантов в парадной форме и с инструментами. Но просто игрушечные мужчины (оркестр состоял исключительно из мужчин) и крохотные инструменты никак не могли удовлетворить ее одержимость деталями. Каждой фигурке в оркестре полагалось быть максимально похожей на свой реальный прототип.
Фрэнсис решила использовать знакомый масштаб 1 к 12 — стандарт для кукольных домов, где один дюйм соответствует одному футу
[85]. Она сидела в ложе своих родителей во время репетиций оркестра, зарисовывая черты каждого музыканта карандашом на фарфоровых необожженных головах: линии роста волос, густые брови… Многие исполнители позировали для скетчей и помогали в создании миниатюр. В своей домашней мастерской Фрэнсис изготавливала волосы, усы и бороды из жидкой глины, обжигала головы в печи, а затем раскрашивала эмалью подходящих цветов, довершая трансформацию.
Она купила 90 одинаковых кукольных стульев с прямыми спинками и полный набор миниатюрных музыкальных инструментов. Игрушки выглядели реалистично и были подходящего размера. Фрэнсис наняла мастера, который изготовил духовые инструменты, и сама вырезала флейты. Язычковые инструменты, как и смычки струнной секции и некоторые другие детали, были сделаны из деревянных коробочек для конфет и других остроумно использованных предметов домашнего обихода. Арфист Энрико Трамонти познакомил Ли с производителем, который изготовил для Фрэнсис арфу высотой шесть дюймов, а заодно и чехол для ее переноски.
В благодарность за покровительство Глесснеров дирижер оркестра Фредерик Сток с помощью лупы записал страницу одной из любимых композиций Фрэнсис Макбет — «Барабан-мажор оркестра Шнейдера» Артура Манди на листе бумаги размером с почтовую марку. Перед каждым музыкантом на пюпитре стояли партитуры именно для его инструмента.
Фрэнсис сшила парадные костюмы для каждой фигурки: музыканты носили белые рубашки с жемчужными пуговицами, черные жилетки и смокинги. Она смастерила съемные бумажные воротники-бабочки для каждого. Дирижер Сток, который стоял, воздев руки, был одет во фрак. Помня, что перед выступлениями мать посылает музыкантам бутоньерки с гвоздиками, Фрэнсис приколола к правому борту смокинга каждой куклы по идеальной тряпичной гвоздичке размером одну шестую дюйма.
Приглашенный театральный плотник построил платформу около восьми футов длиной, состоящую из нескольких уровней. Крохотного Стока окружали музыканты, сидевшие на пяти уровнях платформы. Миниатюру украсили шесть пальм в горшках, стоявшие позади оркестра, а также розы в изящных вазах по обе стороны от дирижера.
Кукольный оркестр подарили Фрэнсис Глесснер 1 января 1913 года в честь ее 65-летия. Джон Джейкоб Глесснер описал это событие в дневнике жены: «На Новый год отмечали день рождения Фрэнсис, и в этот вечер Фрэнсис Ли подарила ей прекрасный маленький оркестр — полный комплект музыкантов, все 90 мужчин с их инструментами, но размером с кукол, выполненные удивительно детально, в основном руками самой Фрэнсис… Невозможно было придумать что-то более совершенное или занимательное»
[86].
Никто в семье, и меньше всех сама Фрэнсис, не догадывался, что кульминацией работы ее жизни спустя несколько десятилетий станет создание совершенно иного типа миниатюр.
Несколько дней спустя весь оркестр был приглашен в дом Глесснеров на ужин и для демонстрации завершенного творения Фрэнсис
[87]. Джон Джейкоб Глесснер по традиции сделал запись о мероприятии, устроенном в его доме: «Присутствовали все члены оркестра, кроме троих, и вместе с остальными гостями получалось, что за ужином, приготовленным в доме, собралось 105 или 106 человек… Под конец пили пунш, звучали тосты, песни, и музыкальная программа была отличной и остроумной. Мужчины очень заинтересовались маленьким оркестром и возможностью увидеть себя со стороны, они снова и снова заходили в кабинет, где он стоял, и Фрэнсис Ли была полностью удовлетворена их благодарностью».
Свое следующее творческое предприятие Фрэнсис решила посвятить прославленному квартету «Флонзале»
[88]. Он был создан в Нью-Йорке в 1903 году на средства швейцарско-американского банкира Эдуарда де Коппе, чтобы аккомпанировать его жене, пианистке-любительнице. Группу назвали в честь летней виллы де Коппе неподалеку от швейцарской Лозанны. Вторую скрипку играл Альфред Пошон, первую — Адольфо Бетти, партию альта исполнял Уго Ара, а виолончели — Иван д’Аршамбо. Жалованье музыкантам платил де Коппе, чтобы им не приходилось заниматься преподаванием или чем-либо другим и они могли посвятить все свое время совместной игре.
Квартет «Флонзале» прославился после первого публичного концерта в 1905 году и затем выступал в крупнейших городах Европы и Соединенных Штатов. Это был лучший и самый известный струнный квартет того времени, добившийся успеха у критиков и публики, а кроме того, первый ансамбль, который записывал и издавал музыку под собственным именем, благодаря чему у «Флонзале» появились постоянные поклонники.
Модель квартета Фрэнсис исполнила в том же масштабе 1:12, как и миниатюрный оркестр, с использованием таких же необожженных голов, но теперь копии стали лучше. Она использовала накопленный опыт, чтобы улучшить свою технику. Все, что ей было нужно, — четкие, детальные наблюдения о внешности и характерных приметах каждого музыканта квартета.
Джон, 15-летний сын Фрэнсис, сопровождал ее на выступлениях «Флонзале». «Мы пошли на концерт вместе и сидели с противоположных сторон зрительного зала, — записал Джон Ли. — Мы подробно отметили, как мужчины сидели и во что были одеты… Жилет мистера Бетти… как мистер Пошон ставил ноги… золотая цепочка часов д’Аршамбо и как она висела… и последнее, но ничуть не менее важное, — Уго Ара, который играл на альте, маленький итальянец с великолепной ассирийской бородой, и то, как он умудрялся удерживать инструмент в выдающейся растительности».
Фрэнсис изобразила Бетти и Пошона в темных смокингах и полосатых брюках. У д’Аршамбо были серые фланелевые брюки, жилет и галстук-бабочка, золотая цепь часов свисала ему на живот. На каждой фигурке была белая сорочка со снимающимся бумажным воротничком и черные туфли. Проволока, скрытая одеждой, удерживала тела в необходимых позах.
Инструменты были идеальными миниатюрными копиями, крошечная четырехдюймовая виолончель даже звучала. «На виолончели действительно можно было играть, — писал Джон Ли, — она издавала тонкий писк, но от других инструментов не доносилось ни звука, несмотря на все тщание, с которым были изготовлены струны, деки и другие части».
